Ему приснилось, что он моряк, Спокойной ночи, спокойной ночи!
Ему приснилось, что он моряк, Спокойной ночи, спокойной ночи!
- Что ты хохмишь, - вспылил Володька на мурлычущего Виктора, тот уже не пел, а перебирал струны и мычал себе под нос. - И ничего смешного. Не знаю как ты, а я забыл, когда последний раз спал спокойно. Все просыпаюсь, вскакиваю, все время в напряжении.
- Заснет, проснется и снова вскочит, - подал голос Виктор. - Ему приснилось, что он не спит, Спокойной ночи, спокойной ночи.
Терьярам-тарам, тарам-там-там, Спокойной ночи, спокойной ночи.
Мы вам играем и поем, И между прочим устали очень...
- Витя, - перебил Рик. - Перестань!
Вова, успокойся!
- Вова, тоже не х... гм... ево, - сообщил Виктор из темноты.
Володька красный от злости, вдруг перестал злиться и риготнул.
- Да ты не сердись, - снова подал голос Виктор, который опять начал перебирать струны. - Я не на тебя бочки качу. Мне просто очень не нравится, когда я чего-то не понимаю, а сейчас я не понимаю ничего.
- А что тут понимать? - буркнул Сергей.
- Заснул человек, приснилось ему что-то историческое, что происходило тысячу лет назад и о чем у нас молчат, потом он сам участвует в том, что ему снится и во сне ему пускают пулю в лоб, и он просыпается.
Нет, то есть он уже конечно не просыпается, потому что, когда сон заканчивается, он лежит там, где спокойно заснул, но только мертвый, с той самой дыркой в балде. Потом приезжает полиция.
- И ничего не может понять, - в тон ему продолжил Виктор. - Орудия убийства нет, следов никаких нет, а убийство, по мнению экспертов, совершено при помощи какого-то допотопного механизма, варварского и примитивного.
- Какой же он примитивный, если он способен столько уничтожить?
- Это другой разговор, но именно по этому вся информация тут же засекречивается, конечно, зачем пугать народ? А народ, с точки зрения власти, это толпа. Толпа непредсказуема, толпа живет по своим законам, толпа может черт знает что натворить, а потому зачем ее нервировать? Толпа должна быть сытой, защищенной, довольной - она должна быть спокойной. А то, что не понятно и пугает своей непонятностью надо скрыть от толпы, а ей сказать: "Не волнуйтесь, живите счастливо, у нас все в полном порядке".
- Но ведь все, кому снятся эти сны и так все знают, как скрыть?
- А это уже психология. Возьми любого самого простого человека, да хотя бы тебя. Тебе снятся сны со всеми вытекающими последствиями, о которых уже говорилось. Ты просыпаешься, тебе плохо, тебе страшно. Что ты делаешь? Бежишь к врачу? В полицию?
Нет, ты садишься и думаешь: "я схожу с ума. Что делать?" - ты не можешь сказать кому-то, что тебе снится. Ты боишься, боишься непонятности снов и боишься, что если ты кому-то скажешь, то тебя сочтут сумасшедшим. Сумасшедших же, как известно, излечить практически не возможно, поэтому тебя тут же сажают в психушку, где ты проведешь остаток жизни. И это тоже сразу засекретят. Ну, охота тебе в дурдом?
- Нет.
- Ну вот, поэтому ты будешь молчать, если конечно не произойдет что-то из ряда вон выходящее, но и тогда ты откроешься только самому близкому человеку, которому веришь на все сто процентов.
- И выяснится, что его терзает тоже самое.
- Ну и что? Вы изольете друг другу душу, поклянетесь хранить тайну и все. Никто не пойдет жаловаться в полицию или еще выше. А если вдруг, что уже совсем невозможно, соберется целая группа людей доверившихся друг другу и узнавших правду, если эта группа пойдет качать права, то ее тут же объявят сумасшедшими фанатиками и пересажают, а потом потихонечку того... В пояс астероидов.
- Ну и что тебе не понятно? Сам же все разложил по полочкам, так квалифицированно все объяснил.
- Мне не понятна суть. Мне не понятно почему это происходит. Пойми ты, если даже мы все соберемся, все кому снится этот идиотизм, а таких огромное количество, я уверен, если мы пойдем и свергнем правительство, и на всех углах начнем орать правду, то все равно ничего не изменится.
- Как, ведь люди узнают и...
- И что? Люди могут знать все что угодно, но при всей развитости науки и техники люди не умеют управлять сновидениями.
- К чему ты это?
- А к тому, что сны эти не прекратятся если даже вся галактика о них узнает. Я не понимаю почему они начались, я не понимаю причины. Я не понимаю зачем они тянутся, я не понимаю кому это нужно. Я даже боюсь представить, чем это кончится. А еще я не понимаю с кем и за что мы воюем. Ну ладно тогда, тысячу лет назад, они сражались за Родину, за своих детей и родителей, за братьев и сестер, за свои дома и за свои жизни. Они сражались с теми, кто хотел лишить их свободы, лишить всего, что им дорого. Но теперь?
С кем мы деремся? С тенью? С фантомом? Ведь нет ни России, ни Германии, есть только Евроазиатский Союз планеты Земля. Мы же деремся с самими собой. За что я убил того парня, который на яву жил со мной практически в соседнем номере этого отеля? Только за то, что он был одет в другую форму?
- За то, что он хотел убить меня, - встрял Сергей. - а я твой друг.
- А за что он хотел убить тебя? За то, что на тебе была военная форма другого цвета?
- Нет.
- А почему?
- А потому, что если не он меня, то я его, сам же мне это объяснял.
- Ну объяснял, - буркнул Виктор. - толку-то, круг замкнулся. А почему?
- Слишком много "почему", Витя.
Над столом повисла гнетущая тишина, даже гитара в руках Виктора замолкла. Каждый думал о своем и все об одном и том же. Молчание прервал Рик:
- Витя, не думай об этом, все равно мы не в силах что-либо изменить. Будем жить как получится, а будет надо - умрем, как должно умирать мужчине. Лучше спой.
- Сам же просил не петь, - грустно усмехнулся Виктор.
- А теперь прошу об обратном, спой.
- Что?
- Что-нибудь хорошее.
Виктор неуверенно перебрал струны.
Сергей в первый раз за время их знакомства видел его таким подавленным, не уверенным в себе, а тихим и тоскливым. Песни полились тоже тихие и тоскливые. Разбередили рану, задели за живое, подумал Сергей, и он впал в меланхолию.
Сидели долго, слушали внимательно.
Сергей не видел ни Рика, ни Володьки, только иногда Виктора, когда тот поворачивался и попадал под тусклый свет побледневшей луны. Луна выхватывала из мрака середину стола и гриф гитары, остального было не разглядеть, только неясные тени мелькали временами с разных сторон стола.
Песни даже не звучали, а текли, иногда зависая в воздухе. Комнату охватила печаль, скорбь, грусть, тоска, которую ничто не могло развеять.
- Спой что-нибудь повеселее, - не выдержал Сергей - Не поется веселее, Сережа - Ну хотя бы не такое грустное.
- Что?
- Не знаю.
Виктор горько усмехнулся и запел:
