— Получается, какие-то деятели зарегистрировали общество с ограниченной ответственностью ради паршивого телефонного номера?
— Почему только номера? Через ООО можно баблишко отмывать, печать на нужные документы ставить, справки о доходах выписывать. Да мало ли? Просто на попа ты по этой ниточке не выйдешь! Факт! Да и оно тебе надо? — Вирус повернулся к Тарасу и уставился ему в переносицу. — Ну, общаются люди с мертвяками, что с того? Может, им так легче?
— Ты уверен, что с мертвяками?
— Не уверен, но считаю это вполне возможным. Ребята давно о таких случаях рассказывают. Про Дезу слышал?
— Нет.
— Деза хакером был. Нормальный такой спец. Подкованный. Но без башки. Блог президентский ломал, на главной странице Росснефти безобразничал. Как не поймали — не знаю. Думаю, не окочурься сам — давно бы в оборот взяли. А помер он с полгода назад. Вроде, на форуме сидел, а потом бац, и пропал. Его в реале один из наших знал, вот и пошел дней через пять проверить. Лежит. Зелененький. С душком. Рядом бутылка какой-то дряни. Водкой паленой оказалась. Короче, и без вскрытия все ясно.
— Это ты к чему?
— А к тому, что через пару недель после его смерти ребятам начали письма приходить. От Дезы. Говорит, попал как кур в ощип — застрял в сети. С портала на портал скачет, а вырваться не может. Он бы и рад помереть, как все нормальные люди, да не выходит каменный цветок. У программера и ад с раем программерские. Вот так-то.
Сказав это, Вирус отхлебнул пива из стоявшей под столом баклажки и погрузился в созерцание мрачной физиономии отца Власа.
— Ты сам-то эти письма видел? От Дезы? — Насмешливо спросил Тарас.
— Сам не видел, но парни рассказывали.
— Ясно. Ты еще со своими парнями секту организуй. Религиозную. Название уже есть — «Воскресшие в сети».
Тарас перевел взгляд с профиля хакера на фотографию священника. Задумался. Такой залом на лбу он видел у одного знакомого байкера. Тот утверждал, что это след от встречи его головы с пивной бутылкой. Причем, последняя разбилась в дребезги.
— Ну-ка вырежи лобешник и запусти графический поиск, — Попросил Тарас. — Сдается мне, что борода не настоящая.
Через десять минут на экране появилась мозаика из фотографий, на которых встречались похожие шрамы. Их оказалось не так много, как боялся Тарас. На половине он опознал приятеля-байкера, с остальных смотрели неизвестные мужики с помятым челом. И только один снимок был тем, что нужно. На нем ухмылялся худой гражданин. Без бороды и шевелюры он совсем не напоминал Распутина — скорее, глазастую креветку. Причем, вареную. Гражданин имел склонность к красноте.
— Перепутько Федор Сергеевич. — Прочитал Вирус под фотографией. Она висела на странице все той же социальной сети. — И ведь не боится, гад.
— А чего бояться? Кто его станет искать по лбу-то?
— Мозг ты, Венидиктыч! — Искренне восхитился хакер. — Сейчас я тебе его адресок пробью. Подожди немного.
Пока Вирус колдовал над монитором, Тарас отправился на кухню. Освободил от грязной посуды пятачок на столе, нашел в меру чистую кружку, дождался, когда вскипит вода, и заварил себе пакетик черного чая с чабрецом. Вопрос, заданный хакером, не давал покоя. И впрямь, зачем он копается в этой груде несвежего белья? Чего хочет доказать? Кого на чистую воду вывести? У него же выборы! Сегодня с Кешей встретиться и привет — восемь месяцев непрерывной пахоты. Не умыться, не напиться. А тут эти «Воскресшие в сети».
Тарас отхлебнул ароматного чая и честно себе ответил: «Все дело в тайне». Часто ли ему приходилось сталкиваться с непознанным? Если не считать уфолога, который по ночам бродил по аномальной зоне под Новохоперском, и был принят местными жителями за вторженца из другой галактики, то ни разу.
— Венедиктыч, тут твой Айком надрывается! — Услышал Тарас голос Вируса. — Подошел бы!
Звонил Кеша.
— Куда подъехать? Домой? Дрыхнешь еще, небось, голь безработная?
Хакер что-то быстро нацарапал карандашом на бумажном обрывке и сунул Тарасу под нос.
— Это домашний адрес Перепутько! — Сказал Вирус шепотом. — Он свой ноут через интернет-магазин заказывал. В их базе его координаты остались. Повезло. Это на Савеловской. Рядом совсем.
— Свет очей моих, ты уснул что ли? Где встречаемся? — Напомнил о себе Кеша.
— Подъезжай на Савеловскую. Пиши адрес.
— Ну как ты, дружище? — Беляш приметил Фила в утреннем потоке гимназистов, идущих на уроки, и шагнул навстречу. Протянул руку для пожатия. Дружески хлопнул по плечу.
— Нормально, Павел Александрович! Пива не пил.
— И не смей.
Филу майор нравился. Его чувства совпадали со словами. Спрашивает, как дела — испытывает симпатию, беспокоится о здоровье — жалеет. Хороший дядька. Без двойного дна.
— Ты это осторожнее сегодня. Не балуй! — Неожиданно посоветовал Беляш. — Комиссия из министерства образования приехала. Разбираются, почему у нас дети с собой покончили.
Под портреты Светки и Сахи продолжали нести цветы. Администрация гимназии выделила пять зеленых пластмассовых ведер, и бесформенная груда превратилась в пышные букеты. Под ними рядком стояли стеклянные лампадки со свечками. В школьном вестибюле весел сладкий аромат — смесь запаха роз, гвоздик и лилий.
— Закрыть не могут? — Угадал Фил причину витавшей в воздухе тревоги.
— Да кто его знает. У «Новых рубежей» врагов хватает. Воспользуются случаем — и хана, — Беляш задумчиво потер ладонью гладко выбритую щеку. — Тут вчера еще одна девчушка пыталась с жизнью расстаться. Вены вскрыла. Из десятого «Б». Не слышал?
Конечно, слышал. Даже попробовал рвануть в Москву, в Склифосовского, но Архимед уговорил его идти домой: «Там ты ничем не поможешь. Тебя даже к ней не пустят!» Уже после полуночи Фил, закрывшись в ванной и включив воду, снова говорил по телефону с Натальей Алексеевной. Настя пришла в себя, но добиться от нее объяснений так и не удалось. На вопрос, зачем она это сделала — отвечала молчанием. Через пару дней ее переведут в антикризисное отделение двадцатой больницы. Там работают опытные психологи — может, они сумеют пробить ее оборону.
— Так, что-то краем уха! — Осторожно ответил Фил. — Я же в другой параллели…
Закончить не удалось. Точно струей ледяной воды, его окатило волной удивления. Очень сильного.
— Филипп? Ты говоришь? — Рядом стояла Анна Николаевна Гулько — школьный психолог. Ее глаза над прямоугольниками очков удивленно хлопали редкими ресницами. Раздвоенный кончик носа подергивался. Сейчас она казалась не старше самого Фила. — Но это не возможно! Ты, правда, говоришь?
