«Какой сущности?» — сам у себя спросил Д’Орман.
Новый вибрирующий удар глубоко проник в его тело, волнами накатывая на каждую клетку. Вопросам пришел конец. Все случилось мгновенно: реакция последовала неожиданно и быстро. Его переполняло ощущение, что победу одерживают Иир. Охваченный страшным испугом, он вырвался из рук девушки, разрывая тем самым контакт со вселенской энергией. Теперь он оказался один, заблудившись в закоулках космического мрака. Д’Орман закрыл глаза, борясь с нарастающим ужасом. Что за роковая неизбежность? И это тогда, когда он почти уже был спасен!
Поскольку Иир одержали победу, они достигли той цели, к которой стремились…
Д’Орман с грустью заметил: «А по сути дела этот принцип полярности не так уж и плох…» Его не смущали предрассудки, с которыми связывались силы тьмы.
Тьма? Разум его пытался проникнуть в сущность этого понятия. И вдруг он понял, что все с ним происходящее подошло к концу, он избавился от той реальности, испугавшись эмоционального перенапряжения. Больше он не находился на борту корабля Иир. Он больше не был ни на чьем борту!
Он мог видеть лишь ужасающую тьму вокруг себя.
Он содрогнутся — тело его напряглось — и заметил второй корабль-призрак, который быстро проплыл над его головой, а потом совсем исчез из поля зрения.
Битва завершилась. Но в чью пользу? Полнейший мрак! Повсюду! Неожиданно он догадался об исходе сражения: Иир выиграли его. И сейчас наслаждались своей победой, слившись с энергией вселенной. Иир уходили, став с космосом одним целым, продолжая свой бесконечный путь. Но что же произошло с его собственным кораблем?
На мгновение им овладела паника. Какое-то время он напряженно вглядывался во тьму, во все стороны сразу, пытаясь хоть что-либо различить в кромешном мраке. Напрасно. При мысли о том, что он остался здесь один, навсегда, миллионы иголочек вонзились в его тело.
Его корабль исчез, должно быть, вместе с кораблем тьмы. А скорость того была колоссальной. И он остался в одиночестве в вечной тьме, затерянный в межгалактическом пространстве. Это означало изгнание. Первая волна ужаса и отчаяния понемногу отхлынула. Мысли, сопровождающие этот процесс, постепенно уступили место эмоциям, он понял, что невыносимо устал, что он на грани забвения.
«А им придется частенько встречаться с другими, — мрачно подумал Д’Орман. — Взять человека в здравом уме и забросить в будущее — лишь первый шаг в бесконечной серии чувств и мыслей из тех, что стираются с ходом времени».
И тут в его памяти возник образ девушки. Подобные мысли повергли Д’Ормана в смущение. Он нахмурился, но бредовые надежды не покидали его, и он быстро повернул голову в противоположную сторону. Его глаза продолжали поиск до тех пор, пока, фигура девушки четко не проступила на фоне туманной галактики.
Она находилась совсем близко. Он невольно попытался прикинуть расстояние — метров пятьдесят. И они медленно сближались по сходящимся траекториям, продолжая вращаться вокруг своей оси, подобно огромным куклам.
Когда сойдутся, они смогут применить принцип полярности.
И, уже обладая космической энергией, они совместными усилиями отыскали его корабль, который, повинуясь их приказаниям, тотчас же устремился в их сторону. Таким вот образом ночь, одиночество и безмолвие кончились.
Оказавшись на борту корабля, Д’Орман в первую очередь установил ориентиры, чтобы определять свое положение. Он ощутил присутствие девушки, которая разгуливала по кораблю, ее поведение изрядно отвлекало его внимание. Он тщательно замерил галактические широту и долготу. Антарес. Отсюда он запросто определит положение знаменитой Лиры в 3 000 000 году.
Лира так и осталась ненастроенной. Побледнев, Д’Орман хрустнул пальцами и пожал плечами. Бетельгейзе оказалась на месте — с ней ничего не произошло.
Но Бетельгейзе представляла загадку. Она превратилась в красное светило, расположенное на расстоянии не менее 300 световых лет. Такое казалось невообразимым и просто смешным. Этот факт сводил на нет все его вычисления.
Д’Ормана лихорадило. Дрожащей рукой он нарисовал схему Солнечной системы и принялся за расчеты, все больше и больше поражаясь получающимся результатам. Выходило, что он оказался и не в будущем совсем, а в прошлом! Машина времени сбилась со своей траектории и по спирали времени выпрыгнула за 37 000 лет до Рождества Христова. Нормальный ход логических рассуждений безжалостно прервался. ЗНАЧИТ, ВСЕ ЖЕ ЛЮДИ?
Д’Орман с усилием повернулся к девушке. Он сидел на полу, скрестив ноги, держась за ее руки. Совсем небольшое напряжение поляризующей силы — и корабль со своими пассажирами устремится к Земле, где прольется свет на все загадки.
С удивлением он заметил, что девушка не сделала ни малейшей попытки помочь ему. В ее карих, подсвеченных слабым светом глазах поблескивал льдистый огонек. Похоже, она не понимала. Д’Орман крепче стиснул ее запястья. Резким толчком она освободилась. Д’Орман потрясенно и подавленно уставился на нее. А как только понял, что она больше не собирается быть его партнершей по поляризующей силе, девушка подалась вперед, он опустил руки ей на плечи и привлек к себе.
И оттолкнул ее. Удивленный собственной грубостью, пожал плечами. Медленно вернулся в пилотское кресло. Принялся вычислять орбиты, силы притяжения ближайших звезд, прикидывать энергетические возможности двигателей. Прошло шесть месяцев, прежде чем девушка усвоила основы языка…
Первым словом, которое она произнесла, оказалось его собственное имя. Она назвала его АДОРМ — искаженное Д’Орман, бесчисленное число раз мысленно произнесенное им. И он решил, что будет лучше, если она так и станет его называть.
Позже они отыскали подходящую, девственную планету, полную лесов, зелени, всевозможнейших голосов — и это помогло ему забыть о причудливом происхождении своей спутницы.
Так на этой планете было положено начало роду людскому… ЕВАТ, их матерью.
Кошка-а-а
(пер. С. Федотова)
В баре собралась обычная компания. Кэти притворялась, что уже перебрала. Тэд занимался тем, что изображал дурачка. Мирей хихикала по три раза кряду, как музыкант, настраивающий перед концертом свой инструмент. Джонс обращался к Горду в своей обычной утверждающей манере. Горд через каждые несколько секунд произносил: «Дык!» — как бы подтверждая, что слушает собеседника. А Мортон из глубины кресла старался привлечь к себе внимание высокомерием и интеллектуальным выражением лица.
Никто не замечал худощавого, стройного мужчину, сидящего перед стойкой бара. Мужчина пристально разглядывал собравшуюся компанию, но никто не мог сказать, когда он там появился и кто его пригласил. И никому не приходило в голову сказать ему, чтобы он убирался прочь.