— Простите.
— …не закончил. Ваш оригинал требует встречи с вами. Вот теперь — «приём».
Карен придвинулась ко мне так близко, что могла слышать обе стороны диалога. Её зелёные глаза округлились.
— Мистер Салли…
— Да, я здесь. Простите.
— …ван. Вы ещё там? Приём.
— Да, да. Я здесь. Но, послушайте — это какое‑то безумие. Я знаю… я знаю себя. Я никогда и ни при каких обстоятельствах не сделал бы ничего вроде захвата заложников. — Тишина; потом я вспомнил: — Приём.
Мы с Карен обменялись обеспокоенными взглядами, пока текли секунды.
— Да, мы понимаем. Но… возможно, вы уже знаете? Был найден способ лечения вашей… его болезни. Приём.
— Правда? Вау! Нет, я ничего такого не слышал. Это… это великолепно. Гмм… приём.
Тишина, затем:
— Мы, разумеется, организовали операцию. Однако операция имела побочные эффекты. Доктор, который его лечил, предположил, что разладились его нейротрансмиттеры, причём серьёзно. От этого у него развилась паранойя и склонность к насилию. Приём.
— Вы можете это поправить?
Снова тишина, пока радиоволны преодолевали пропасть между мирами, потом, хотя я опять забыл должным образом закончить реплику, голос с британским акцентом заговорил снова:
— Разумеется — если мы сможем заставить его лечиться, с ним всё будет в порядке. Но сейчас, как я сказал, он держит в заложниках трёх человек в лунобусе. И он требует вернуть ему права на его личность. Конечно, мы…
— Вернуть что?
— …объяснили ему, почему это невозможно. Не существует юридической процедуры для… репатриация, полагаю, будет правильным термином… для репатриации личности. Так или иначе, нам нужна ваша помощь, мистер Саливан. Нам нужно, чтобы вы приехали сюда, в Хевисайд, и поговорили с ним. Приём.
— Приехать на Луну? Я даже в Европе никогда не был, а вы хотите, чтобы я отправился на Луну? Э‑э… приём.
Сводящая с ума задержка; затем:
— Да. Прямо сейчас. Вы — единственный, с кем он будет говорить. На кону больше, чем три жизни; если он взорвёт топливный бак лунобуса, он убьёт практически всех, кто сейчас находится в Верхнем Эдеме. Приём.
— Ну так соедините нас по телефону. Зачем мне самому лететь на Луну? Приём.
В этот раз тишина длилась дольше, чем можно бы было объяснить скоростью света.
— Гмм… мы… ранее мы попробовали его обмануть, надеясь на быстрое разрешение кризиса. Наш план не сработал. Он не поверит, что разговаривает с реальным вами, пока не увидит вас лицом к лицу и не поговорит непосредственно. Приём.
— Господи. Я… я понятия не имею, как организовать такое путешествие. Приём.
— Мы обо всём позаботимся. Вы ведь сейчас в Торонто? Мы можем прислать…
— Нет, нет. Я в Детройте, не в Торонто.
— …за вами машину… О. Детройт. Ладно, большой разницы нет. Мы пришлём за вами машину через час. Она отвезёт вас в аэропорт, откуда вы вылетите в Орландо, а в Орландо вас уже будет ждать самолёт, который доставит вас Космический Центр имени Кеннеди. Мы погрузим вас в грузовую ракету — к счастью, следующий пуск по плану должен состояться через шесть часов. Ракета должна была доставить в Верхний Эдем медикаменты. Ничего необычного: мы держим здесь много сложных лекарств с ограниченным сроком хранения, от которых зависит жизнь наших клиентов и которые производятся только на Земле. Однако в ракете оставалось много свободного места; его планировалось заполнить деликатесными продуктами, но мы можем их выгрузить, чтобы освободить место для вас. Приём.
— Э‑э… мне нужно это обдумать. Давайте я вам перезвоню. Приём.
Пауза, затем:
— Позвонить на Луну непросто. Пожалуйста…
— Тогда вы перезвоните мне через тридцать минут. Мне нужно подумать. Конец связи.
Мне пришлось позволить своим… своим гостям на борту лунобуса воспользоваться туалетом. Первые два раза я боялся, что они могут что‑нибудь устроить, но, похоже, там не было ничего такого, чем они бы могли воспользоваться. Зеркало над раковиной, к примеру, было из полированной стали, а не стеклянное. Тем не менее я потребовал, чтобы они оставляли дверь в туалет открытой.
Однако вскоре в туалет понадобится мне. Я вряд ли смог бы там развернуться, кроме того, я никогда не мог делать это на людях. Наверное, надо заставить их снова усесться по своим местам и отлить в какую‑нибудь ёмкость… если бы она у меня была. Конечно, ситуация станет ещё хуже, когда мне приспичит по‑большому, поскольку такая поза очень уязвима. Если бы только я…
Видеофон пискнул. Я подошёл, чтобы ответить.
— Мы установили контакт с другим вами, — сказал Смайт, появившись на экране. — Он в Детройте.
— В Детройте? — переспросил я. У меня в руке был горный пистолет, которым я водил между Хлоей, Акико и Гадесом… впрочем, Акико сейчас дремала, так что особой угрозы не представляла. — Какого чёрта он делает в Детройте? — спросил я, и меня тут же осенило. Процесс — его, должно быть, заинтересовал процесс. — Хотя неважно, — сказал я прежде, чем Смайт успел ответить. — Что он сказал?
— Он сказал перезвонить ему через тридцать минут.
— Чёрт возьми, Смайт, если вы опять юлите…
— Нет‑нет. Скоро всё выяснится. Поэтому, прошу, ради Бога, не делайте ничего непоправимого.
Мы с Карен смотрели друг на друга. Она всё ещё держала свою книжку навесу; ей это не стоило никаких усилий, и пока она не прикажет руке опуститься, она так и останется поднятой.
Я же так и сидел в своём кресле, но с поднятой спинкой — механизмы внутри него и механизмы внутри меня приведены в состояние готовности.
— Тебе нужно ехать, — сказала Карен. — Тебе нужно полететь на Луну.
— Я им не нужен. Им нужен профессионал. Переговорщик или…
— Или кто? Снайпер? Потому что его они и пошлют — не того, кто сумеет его отговорить, а того, кто сумеет его подстрелить.
Чёрт. Я всегда хотел того, что было у всех остальных — нормальной жизни, просто обычной нормальной жизни.
— Ладно, — сказал я. — Я поеду.
— И я поеду с тобой, — сказала Карен.
— Куда? — не понял я. — Во Флориду?
Карен покачала головой.
— На Луну.
— Я… э‑э… не уверен, что они станут за это платить.
— Я сама могу за себя заплатить.
Я на секунду растерялся — но она была права; она и правда могла. Даже если её бакновский счёт никогда не разморозят, аванса от «Сент‑Мартинс» будет более чем достаточно.
— Ты уверена, что хочешь ехать?
— Абсолютно. Одному Богу известно, как долго присяжные будут совещаться, и в любом случае, вердикт могут зачитать и без меня. На Луне я услышу его на полторы секунды позже; это я как‑нибудь переживу.
