— Где?
— Вон т-там… — зубы Гридли застучали.
— Ничего не вижу.
— Да… Может, мне показалось… Нет…
— Что вы там видели?
— И сейчас вижу…
— Что именно?
— Какие-то… фигуры… Они идут… к нам. Вот…
— Отодвиньтесь, стану на ваше место. Вероятно, игра света от фонарей…
— Да? — Гридли медленно отступил в сторону.
Кирилл встал на его место, внимательно оглядел забой, освещая ледяную поверхность фонарем.
— Это было в-внизу, в самом углу.
— Да-да, вот там, — Кирилл сосредоточил свет фонаря в углу забоя.
— Видите? — спросил Гридли.
— Вижу, то есть нет… ничего… кроме льда, конечно. А вы сейчас?
— Сейчас нет…
— Возвращаемся, — решил Кирилл. — Вы идите вперед, Гридли.
Американец не ответил; сразу же начал подниматься по ледяным ступеням, держась за неподвижный канат.
Шагнув на первую ступеньку, Кирилл обернулся к забою. Несколько мгновений пристально всматривался в освещенную фонарем ледяную поверхность, чувствуя, как спокойствие покидает его… Невероятно! Или ему кажется?.. Но ведь и Гридли что-то видел…
Кирилл оглянулся на американца. Тот продолжал медленно подниматься. Сейчас надо было идти наверх. Но потом… Кирилл еще раз взглянул на ледяной забой. Галлюцинация или… или он начинает настраиваться на эти волны? Снова вернулось спокойствие, и одновременно пришло решение… Кирилл медленно двинулся вверх, вслед за Гридли. Он был так погружен в свои мысли, что лишь на половине обратного пути вспомнил, что надо подать сигнал наверх для включения каната.
— Мы забыли про подъемник! — крикнул он Гридли.
— Да? — Американец остановился.
Кирилл трижды тряхнул неподвижный канат. Спустя мгновение канаты шевельнулись — один медленно пополз вниз, другой — вверх.
— Прицепляйтесь, Гридли, — Кирилл указал на браслет с карабином, — и переступите на ровное пространство, где нет ступеней. Поехали!..
Через несколько минут они выбрались на поверхность.
* * *
— Не исключено, что все обстоит именно так или почти так, — повторил Шефуня, — но рисковать не позволю. Кроме того, Земля не отменила приказ.
— Они не представляют себе сути, Ник.
— А мы? Что мы представляем? Твои соображения — рабочая гипотеза.
— Все выстраивается в единую концепцию. Достаточно проверить и… рабочая гипотеза станет явью.
— А ты последуешь прямым путем за Энрике и Азарием. Это единственное место во Вселенной, куда не следует торопиться, дорогуша.
— Убежден, у меня обойдется без последствий. Все дело в индивидуальных особенностях мозга. Видимо, я могу воспринимать эти сигналы без отрицательных последствий. Другие не могут… Ну о чем мы спорим, Ник, ведь ты обещал помогать мне…
— Обещал… Но теперь проблема законсервирована… по решению Земли.
— Ты сам подсказал это решение.
— Ну знаешь! — разочарованно прогудел Бардов и отвернулся.
Они с Кириллом уже третий час ждали самолета в вахтовом лагере. Американцы улетели сразу же, как только договорились о прекращении проходки. Муса и Роман заняты были демонтажем энергетического агрегата и приборов.
Кирилл встал, надел шлем, проверил герметичность:
— Пойду посмотрю на закат.
Бардов нахмурился:
— Ты не вздумай…
— Слушаюсь, товарищ начальник.
Кирилл вышел наружу, даже не дождавшись выравнивания давлений. Поток воздуха из тамбура подтолкнул его, и он с трудом сохранил равновесие. Дверь за спиной бесшумно закрылась. Маленькое багровое солнце висело совсем низко над красно-бурой равниной. В понижениях рельефа уже залегли лилово-черные тени. На востоке оранжевое небо потемнело. Лишь у самого горизонта прорезывалось светлое пятно — там всходил Фобос. Кирилл направился к шахте. Возле устья было пусто. Ребята уже успели перебросить оборудование к посадочной площадке.
Кирилл подошел к самому краю отверстия. Устремил взгляд во мрак. Попытался восстановить в памяти, что увидел в ледяном забое. Сейчас это плохо получалось, не так отчетливо, как во время рассказа Бардову.
“Конечно, то не могло быть галлюцинацией… Информационное поле тут существует повсюду. Оно оставлено сознательно последними разумными обитателями перед тем, как они покинули планету. Зачем — это другой вопрос… Может быть, надеялись, что их потомки рано или поздно вернутся? Либо — это послания иному разуму, пожалуй, единственный вид послания, который хранится, пока существует сама планета! Скорее всего информация адресована непосредственно мыслящему мозгу Если мы — их потомки, наш мозг должен воспринимать ее. Иное дело, что за миллионы лет эволюции человеческий мозг мог в значительной степени утратить эту способность. Отсюда опасные рецидивы… Энрике и Азарий, по-видимому, были близки к разгадке, но… переоценили свои силы… Шефуня, конечно, тоже догадывается… Его собственный мозг на это поле не реагирует, в моих возможностях он сомневается… — Кирилл усмехнулся. — Это его право. Я ведь тоже не знаю, что со мной случится, когда мой мозг начнет принимать информацию. И все же я хочу и готов рисковать…”
Кто-то коснулся его скафандра Кирилл быстро обернулся: Бардов стоял рядом.
— Ну что, следопыт прошлого, — сказал он, — мучаешься на пороге разгадки и проклинаешь меня?
— Мысли прочитаны не точно, — буркнул Кирилл.
— Возможно… Я не обладаю твоими способностями… Видишь ли, Кир, если ты прав, а оное не исключено, пойми, не надо торопиться… Рано или поздно твой мозг постепенно настроится на здешнее поле. Думаю, до сих пор мы ловили “всплески” поля лишь в моменты каких-то его нарушений — солнечных, ионосферных, даже, может быть, создаваемых нами же. Я теперь убежден: белые кристаллы не самое главное… Когда-то они, может, были связаны с аппаратурой, управлявшей полем или создавшей его. Поэтому способны вызывать локальные возмущения, превращающие часть информации в образы — фантомы. Таким же возмущающим фактором могла оказаться шахта. И совсем не потому, что там на глубине или во льду заключено нечто конкретное, что ты надеешься отыскать, — развалины, гробницы, — словом, конкретные следы былой цивилизации…
Кирилл хотел возразить, но Бардов не дал прервать себя и продолжал:
— Не логичнее ли предположить, что именно здешний лед обладает свойством сгущать, концентрировать линии информационного поля, что именно он — главный хранитель записи информации. Если они были подобны нам, вода являлась для них исходным началом, как и для нас. И, предвидя оледенение планеты, они могли связать поле именно со льдом. Это была бы мысль, достойная высокого разума: сделать вместилищем информации среду, из которой когда-то родилась жизнь. Мы уже установили — структура здешнего льда не совсем обычная. Кристаллы образуют спирали. Как у тех белых осколков… Конечно, все это не более чем предположения. Но они не противоречат твоей концепции.
— Следовательно, тем важнее идти на глубину. — Кирилл указал в отверстие шахты.
— Нет. Если поле связано со льдом, надо идти туда, где мощность льда максимальная, и там, на поверхности, проверить твою гипотезу.
— Нашу гипотезу, Ник?
— Отнюдь. Проблему ведешь ты. Я лишь чуть подправил направление… на крутом повороте. Вероятно, эта шахта хороша лишь постольку, поскольку показала, что для дальнейшего поиска шахты пока не нужны. Пока… Потом посмотрим. Я очень надеюсь на тебя, Кир… Может, действительно, ты иной, чем мы все… И тебе удастся… Надо только соблюдать осторожность… на крутых поворотах.
— Хочешь подсластить пилюлю?..
— Нет. Я, собственно, вышел сказать тебе, что за нами сегодня не прилетят. Придется ночевать тут.
— А что случилось?
— Ничего… Не стоит рисковать после тех ночных сполохов.
— Мы, как аквалангисты, — с горечью заметил Кирилл, — плаваем у самой поверхности, а под нами бездна… загадок.
— Вот и не будем спешить. Прежде всего попробуем сверху определить глубину бездны.
Солнце утонуло в багровой мгле, не коснувшись линии горизонта. Быстро темнело. Бледный оранжевый свет взошедшего Фобоса едва пробивался сквозь пелену пыли, висящую над планетой.
