— Значит, она вышла из игры. Что же произошло со всеми пациентами?
— Она их убила. Безболезненная эвтаназия намного лучше возвращения на войну. Для «Найтингейл» это казалось более милосердным.
— А технический персонал? А люди, которых послали отремонтировать корабль, когда он вышел из-под контроля?
— Их также подвергли эвтаназии. Не думаю, что «Найтингейл» находила в этом удовольствие, она рассматривала их смерть как неизбежное зло. Кроме всего прочего, эта мера не позволила вновь использовать ее как космический госпиталь.
— Но она все же не убила тебя.
Сухой язык выскользнул изо рта Джекса и провел по губам.
— Она собиралась. Потом она поглубже изучила личные дела пациентов и поняла, кто я. В этот момент у нее появились другие мысли.
— Какие?
— Корабль оказался достаточно сообразительным, чтобы понять, что наибольшая проблема не ее существование — люди всегда могут построить другие космические госпитали, — а война сама по себе. Сама война. Поэтому она решила сделать что-то с войной. Нечто позитивное. И конструктивное.
— И что же это было?
— Ты на это смотришь, малышка. Я — памятник жертвам войны. Когда «Найтингейл» начала работать надо мной — превращать меня в то, что я есть, — ей взбрело на ум, что я стану огромным художественным доказательством во плоти. «Найтингейл» предъявит меня миру, когда закончит. Ужас, который я вызову, заставит прекратить войну. Я был бы живым и дышащим аналогом картины Пикассо «Герника». Воплощенной иллюстрацией того, во что война превращает человеческие существа.
— Война окончена! Нам не нужны памятники.
— Может быть, тебе удастся объяснить это кораблю. Я думаю, беда в том, что она и в самом деле не верит в окончание войны. Ты ведь не можешь ее осуждать, так? У нее есть доступ к нашим историческим хроникам. Она знает, что не все люди выступали за прекращение огня.
— Чего ты стремишься от нее добиться? Чтобы она вернулась на Край Неба с тобой на борту?
— Именно так. Проблема в том, что корабль не хочет. Я думаю, что вполне закончен, куда уж хуже, но «Найтингейл» — она, ну, что ли, одержима стремлением к совершенству. Она постоянно меняет свое мнение. Никогда не находит, что я уже вполне хорош. Постоянно заменяет куски, какие-то части отрезает, потом отращивает новые и пришивает их. И все это время она должна быть уверена, что я не умру. Она нашла, куда приложить свой творческий гений. Она — Микеланджело со скальпелем.
— Это звучит так, как будто ты почти гордишься тем, что она сделала.
— Ты предпочитаешь, чтобы я вопил от ужаса? Могу вопить, если хочешь. Просто через какое-то время это надоедает.
— Ты слишком далеко зашел, Джекс. Я ошибалась, говоря о суде для военных преступников. Они передадут твое дело в ведение психиатров.
— Это было бы позором. Хотя я бы с удовольствием взглянул на их лица, когда они попробуют впихнуть меня в кабинку для дачи свидетельских показаний. Но до суда я не доберусь, так ведь? Она мне все выложила. Она отключит провода.
— Так она говорит.
— Звучит так, словно ты этому не веришь.
— Я не понимаю, зачем ей избавляться от тебя после тех усилий, которые она вложила.
— Она творец. Такие действуют по внезапному капризу. Возможно, если бы я был готов, если бы она думала, что сделала со мной все, что могла, — но она так не считает. Я думаю, она знает, что подошла к решению проблемы три или четыре года назад… но тогда она изменила точку зрения и в основном почти все удалила. Теперь я — незавершенная работа. Она не хочет терпеть меня в этом качестве. Она предпочла бы разрезать полотно и начать заново.
— С тобой?
— Нет, я думаю, она более-менее изучила мои возможности. Особенно теперь, когда ей представился шанс сделать нечто совершенно иное, нечто, что позволит ей отправить послание намного ближе к цели. Такое, куда, несомненно, присоединишься и ты.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Именно так сказали и остальные. — Джекс снова отвел голову в сторону. — Эй, корабль! Может быть, пришло время показать ей, о чем идет речь, как ты думаешь?
— Если ты готов, полковник, — сказала Голос «Найтингейл».
— Я готов. Диксия готова. Почему бы тебе не принести десерт?
Полковник Джекс посмотрел направо, вытянув шею. За границами его тела, в стене, отворилась круглая дверь. В открытое пространство хлынул свет. В проем вплыл странный силуэт, поддерживаемый тремя или четырьмя конусообразными роботами. Появившийся предмет был темным, округлым и неровным. Похожим на полдюжины слепленных вместе шариков из теста. Я никак не могла сообразить, что это.
Потом роботы втолкнули это в зал, и я увидела. И тогда я закричала.
— Что ж, для тебя наступило время присоединиться к твоим друзьям, — сказала «Найтингейл».
Прошло три месяца. Они казались вечностью, которую, по нашим воспоминаниям, мы провели на хирургической кровати, пока машины появлялись и подготавливали нас к работе, а потом от всего происшедшего отсталось ощущение одного ужасного мгновения.
Мы в целости и сохранности добрались до Края Неба. Возвращение было тяжелым, как и следовало ожидать в сложившихся для нас обстоятельствах. Но у шаттла возникла небольшая трудность при вхождении на фиксированную орбиту, и нам пришлось послать сигнал бедствия, который привлек внимание властей планеты. Нас освободили от лишней нагрузки и перевели на безопасное стационарное устройство, находящееся на орбите. Там нас подвергли изучению и всесторонне рассмотрели все версии нашей истории. Диксия ввела в заблуждение Голос «Найтингейл», когда сказала, что Мартинес наверняка сообщил еще кому-то координаты космического госпиталя. Вышло так, что он ни с кем не поделился, слишком осторожничая из-за возможных дружков Джекса. Ультрас, которые обнаружили первоначальное расположение корабля, теперь находились в пяти световых годах отсюда и отдалялись от Края Неба с каждым прошедшим часом. Прежде чем они вернутся, пройдут десятки лет, а может, и больше.
Тем не менее мы не думаем, что у кого-нибудь возникли серьезные сомнения в нашем рассказе, настолько странном, что никто не мог предложить более правдоподобной версии. У нас имелась голова полковника Джекса или, по крайней мере, дубликат, который прошел все возможные генетические и физиологические тесты. И мы явно побывали в месте, где специализировались на столь экстремально продвинутой хирургии, что подобного рода операции были просто невозможны — как на самом Крае Неба, так и в его окрестностях. Однако проблема существовала. Лучшие хирурги планеты с великой тщательностью обследовали нас, каждый жаждал поддержать собственный престаж, переделав работу «Найтингейл». Но все они спасовали, боясь принести нам больше вреда, чем пользы. Разделение сиамских близнецов по сложности и риску не шло ни в какое сравнение с процедурой, необходимой для распутывания той живой головоломки, которую сотворила из нас «Найтингейл». Никто из хирургов не желал поручиться за жизнь более чем одного из нас, и эти сложности оказались непреодолимыми. Мы совместно пришли к уговору, что согласимся на операцию, только если решение будет принято всеми нами единогласно.
