Мы продолжали полет на прежней высоте. Сенечку по-прежнему сильно беспокоила оболочка. На морозе прорезиненная ткань теряла эластичность, становилась хрупкой. Артур наконец закончил работу с уловителем космических лучей и кивнул пилоту. Тот с облегчением потянул белый конец клапанной стропы. Поближе к земле все же чувствуешь себя уютней, чем в далеких небесах.
По дороге вниз мы сняли кислородные маски, не забыв и Митьку. Уравновесились на трех тысячах метров. Можно было теперь и потрапезничать. В одном из термосов у нас хранился куриный бульон. Однако второе сублимированное мясо в целлофановых пакетах - так замерзло, что пришлось размачивать его в горячем чае и сосать как леденцы.
Звери пообедали после нас и, почувствовав, что больше никаких испытаний не предвидится, полезли в свой закуток.
11
Перед рассветом мы проснулись от грохота. Внизу, в облаках, неистовствовала гроза. Как вещал нам в училище Громобой, "гроза есть ливень, развившийся из кучевого облака, сопровождаемый громом, молнией, иногда градом". Если кому приходилось лететь через грозу, тот на себе испытал силу мощных вертикальных токов воздуха в грозовом облаке и "прелесть" провалов в воздушные ямы. От этих же воздушных потоков возникают и молнии. Происходит это так: воздушные токи расщепляют дождевые капли на частицы. Одни из них, заряженные отрицательным электричеством, уносятся прочь, а заряженные положительным электричеством сосредоточиваются в других областях облаков, возникает значительная разность напряжения между разнополюсными частями облака и происходит "замыкание", сопровождаемое вспышкой и грохотом.
Летчики обычно обходят грозы, большей частью из за сильной болтанки, которая вызывает у них основательные перегрузки. Молнии же представляют меньшую опасность, так как попадают в самолет крайне редко. Но конечно, плохо, если самолет окажется на пути электрического разряда...
Однако для аэростатов молнии - злейшие враги. В 1923 году в Бельгии во время состязаний воздушные шары влетели в небольшое грозовое облако. Три аэростата воспламенились от молнии. Пять из шести пилотов были убиты. Оставшиеся в живых на уцелевших шарах получили сильные ожоги.
К счастью, мы находились выше метавшихся молний и хлестких громовых раскатов. Однако какой-то блудливый нисходящий ток захватил нас и потянул вниз. Сенечка бросился к баллону, но его удержал Артур.
- Подожди, поглядим, куда затянет!
- К черту на рога!
Гондола окунулась в мокрую мерзость. И вот тут-то мы увидели как образуется град. Падающие дождевые капли подхватывались восходящими токами и подбрасывались в слой, где температура была ниже точки замерзания. Капли превращались в льдинки. Оттуда они летели обратно, но вновь подкидывались восходящим током, как шарик пинг-понга. И продолжалась эта свистопляска до тех пор, пока замерзшая капля градина за время своих подскоков не увеличивалась до голубиного яйца и становилась настолько тяжелой, что летела к земле, перебарывая сильнейший восходящий ток.
Судьба как бы нарочно показала нам это чудо и выбросила из грозовых облаков. Ну разве кто бы когда-нибудь увидел такое без аэростата?!
...Холодный фронт, впереди которого мы взлетали в Москве, рассеялся в районе Элисты. Наконец нам открылась земля, кое-где исчерченная прямоугольниками вспаханных полей, паутинками разбегающихся дорог, петель речек. Селений в этих степях было мало. Но виднелись кибитки чабанов и невдалеке от них белые облачка перекатывающихся овечьих отар.
По тени на земле можно было определить, как медленно плыл наш аэростат. Рассчитывать курс было не к чему, поскольку приметные ориентиры, обозначенные на карте, просматривались километров за тридцать вперед.
Мы легли на спальники, собрались подремать, но сон не шел. С ним вообще не ладилось. Привыкли к диван-кроватям, разъелись, как коты. Маленькое неудобство - и спать невозможно! Думали: намаемся в тесной своей корзине, научимся спать и сидя и стоя. Однако не научились. Чем дальше, тем хуже.
- Сеня, ты жить хочешь? - спросил я, чтобы втянуть его в разговор.
- По моему, и Митька хочет.
- Митька - животное. У них самоубийством кончают лишь индюки да киты. Да и самоубийством ли? А ты человек!
- Честно говоря, коптить не хочется, - вдруг признался Сеня и завозился, стараясь развернуться ко мне. - Я ведь как жил? Лихо! После окончания Сасовского училища гражданской авиации на "Аннушке" Тюмень и всю тундру облетал. Перешел в Обсерваторию. Еще веселей! На аэростатах такое вытворял, что сам удивлялся. А потом свернули летный отдел, и очутился я как щука в луже. У каждого человека, видать, есть свои звездные годы. У одного - короче, у другого - длинней. У меня пронеслись они быстрей кометы Галлея. Жизнь-то позади оставил в своих шестидесятых. Дальше уж ничего не светит.
- Быть может, после нашего полета что-то изменится?..
- Кто знает? Но мне уж летать не придется, другие начнут - кто моложе, когтистей.
Помолчали, думая каждый о своем. Сеня закрыл глаза. Заснул, кажется.
На горизонте показалась охровая от камыша-сухостоя дельта Волги. Множество рукавов разбегалось в стороны, дробилось в камышовых зарослях. По дымке вдали можно было предположить, что там лежала Астрахань. Мы пролетали восточнее города.
Под нами плыли солончаки с плешинами оранжевых песков. Ни одной живой души, ни одного домика. Только темнела железная дорога Астрахань - Гурьев. По ней уныло ползла зеленая гусеница пассажирского поезда. Прикинул скорость. Навигационная линейка показала сто километров в час. Так когда то летал незабвенный ПО 2, "кукурузник", "русиш фанерен", как звали его в войну гитлеровцы. Но если приземляться, то надо здесь. Дальше будет поздно. В плавнях и камышах мы сгинем наверняка. Не успеют нас отыскать и вытащить.
Запросил метеосводку. Особенно интересовали направлением ветра по высотам. Ответ не обрадовал. Везде дул северный ветер с тенденцией смениться на нужный нам западный. Но когда? Я протянул Артуру карту с помеченным пунктиром курсом:
- Несет в Каспий. На всех высотах от тысячи до семи ветер с норда...
Артур так увлекся своими метеорологическими делами, что поначалу не понял серьезности положения.
- Ну и пусть несет, - сказал он
- Ты что, трехнулся? Это же море!
- Прости, не понимаю, что тебя всполошило?
- Над морем погибли десятки аэростатов. Если что - нас не спасут парашюты! А надувной лодки нет!
Теперь до Артура дошло. Длинное бородатое лицо его вытянулось. Он прикусил губу, напрягши свои извилины.
- У меня такие оригинальные наблюдения идут, - проговорил он с огорчением и оглянулся на приборы.
