Купцы и простой люд, опасаясь анархии и возвращения феодализма, когда каждый из баронов имел свои законы, - кричали, что нужен хотя бы какой-нибудь король, хоть Валериус, который принадлежит к крови древней королевской династии. И не нашлось тех, кто препятствовал тому, когда с развевающимся над головой пурпурным драконом Немедии, этот ублюдок приехал во главе своих рыцарей и ударил копьем в ворота Тарантии.
А люди открыли ворота и склонились перед ним в поклоне. Они отклонили помощь Просперо в удержании города, заявив, что пусть уж ими лучше правит Валериус, чем Троцеро. И еще я слышал многие бароны пошли за Валериусом, а не за Троцеро. Они хотели, посадив Валериуса на трон, избежать гражданской войны и гнева немедийцев. Просперо уехал, а через несколько часов в город вошли силы Амальрика. Они не стали догонять отступающих, а решили дождаться коронации Валериуса. - Значит, дым старой чародейки рассказал мне правду, - сказал Конан, чувствуя, как по плечам его пробегает холодная дрожь. Валериуса короновал Амальрик? - Да. В коронном зале, руками, на которых еще не успела обсохнуть кровь. - И что - народ расцвел под его доброй властью? - в голосе Конана слышалась гневная ирония. - Валериус живет, как иноземный захватчик в центре порабощенной им страны, - с горечью ответил Сервейс. - Двор его кишит немедийцами, стража и гарнизон крепости - тоже немедийские. Вот так кончается год Дракона. Оккупанты чувствуют себя хозяевами на улицах, и не проходит дня, чтобы они не изнасиловали женщину или не избили купца. Валериус их сдерживать либо не хочет, либо не может. Он всего лишь кукла, немедийская марионетка. Умные люди знали, что этим все и кончится, но уже появляется мнение, что именно так и должно быть.
Амальрик пошел дальше, чтобы разгромить приграничные провинции, где некоторые бароны все еще не хотят признать власть Валериуса. Но среди них нет единства, и зависть друг к другу у них сильней, чем страх перед Амальриком. Он давит их одного за другим. Видя это, многие замки и города объявили о капитуляции. А те, что давали отпор, горько пожалели об этом. Здесь немедийцы дают волю своей лютой ненависти. К тому же ряды их постоянно пополняются теми акулонцами, которых страх, золото или голод заставляют вступать во вражескую армию. Это настоящее предательство...
Конан мрачно кивнул, вглядываясь в красные отблески пламени на богато расписанных деревянных стенах.
Хозяин дома продолжал: - И теперь у нас есть новый король Акулонии вместо анархии, которой все так боялись. Валериус не ограждает своих подданных от притязаний оккупантов. Целые сотни тех, кто не смог уплатить наложенных на них податей, проданы в рабство торговцам из других стран.
Конан резко поднял голову, и в глазах его зажглась исполненная жажды крови ненависть. Он длинно выругался, сжав свои кулаки в пару тяжелых молотов: - Ах, даже так! Они вновь, как встарь, продают в рабство белых мужчин и женщин. Во дворцах Шемма и Турмана всегда нужны невольники. Валериус стал королем, но единство, которого так ждали эти глупцы - разрушенное иноземным мечом, так и не наступило.
Но Гундерляндия на севере и Понтейн на юге еще не сломлены, то же самое - на западе, где бароны Пограничья имеют под своими флагами немало боссонских лучников. Эти провинции не представляют для Валериуса непосредственной угрозы, но если их объединить, то им будет сопутствовать боевая удача, и они смогут отстоять свою независимость. Пускай Валериус правит в этих местах, пока может. Дни его сочтены. Народ поднимется, когда узнает, что я еще жив. Я отвоюю Тарантию и отброшу от нее Амальрика. А потом прогоню этих поганых псов из всего королевства.
Сервейс продолжал молчать, и тишину нарушало лишь потрескивание огня. - Ты что? - удивленно крикнул Конан. - Что ты повесил голову и уставился в огонь? Ты веришь в мои слова?
Галлан старательно избегал взгляда короля. - Конечно, Ваше Величество, вы сделаете все, что в человеческих силах, - наконец упавшим голосом произнес он. - Я ходил за вами в бой и знаю, что нет человека, кто мог бы одолеть тебя... - Так что же тогда?
Сервейс еще глубже запахнулся в свой кафтан на меху и задрожал, несмотря на близость огня. - Люди говорят, что все, что произошло, - дело рук черной магии. - Ну и что с того? - А что может сделать простой человек против магии? Кто тот неизвестный, что, как рассказывают, пришел с Валериусом с севера, появляется и исчезает столь таинственно? Люди шепчутся, что это великий чародей, умерший тысячи лет тому назад, но вернувшийся из серых краев смерти, чтобы свергнуть короля Акулонии и возвратить к власти династию, наследником которой является Валериус. - Да разве это имеет какое-нибудь значение? - гневно выкрикнул Конан. - Я сумел уйти от невиданных демонов подземелий Бельверуса и дьявольщины, что преследовала меня в горах. Если народ поднимется...
Галлан покачал головой. - Самые преданные твои подданные в восточных и центральных областях либо уже погибли, либо бежали, а то и схвачены. Гундерляндия лежит далеко на севере, Понтейн - далеко на юге. Боссонцы отошли на свое западное Пограничье. Призыв и сбор всех этих сил потребует недель, и если Амальрик узнает об этом, он нападет первым и уничтожит каждого по отдельности, чтобы не допустить их объединения. - Но восстание в восточных и центральных областях страны перетянет чашу весов на нашу сторону! - громко возразил Конан. Мы сможем освободить Тарантию и удержать ее до подхода войск из Гундерляндии и Понтейна.
Еще секунду его собеседник колебался, а потом, понизив голос до шепота, произнес: - А еще говорят, что тебя погубили заклятия. Рассказывают, что все тот же самый чужеземец владеет чарами, способными убить тебя и разбить твою армию, что и произошло под Валкой. Громкий звон крепостного колокола возвестил о твоей смерти. Люди уверены, что ты мертв. А центральные области теперь вообще не поднимутся, даже если узнают, что ты вернулся: они просто не осмелятся. Магия победила на поле валкийской битвы, и магия принесла весть о твоей гибели, ибо уже тем же вечером народ волновался на улицах Тарантии.
Немедийский жрец и колдун прибег к помощи черной магии, чтобы умертвить прямо на улицах столицы тех, кто оставался тебе верен. Непонятным и страшным образом наши воины падали тут же, на мостовую и умирали. Мерли, как мухи. А тот худой чернокнижник рассмеялся и сказал: "Я всего лишь Альтаро, ученик Орастеса, единственного изъявителя воли того, кто скрыт от ваших глаз. Это - не моя сила, она лишь проходит через меня". - А что? - резко отозвался Конан. - Разве не лучше гордо умереть, чем жить в рабстве? Разве смерть горше, чем притеснения, неволя и издевательства? - Разум отступает, как только начинают бояться глаза, - раздался ответ Сервейса. - А центральные области теперь боятся слишком сильно, чтобы пойти за тобой. Окраины может еще и будут сражаться... но та же сила, что поразила тебя под Валкой, одержит верх и теперь. Немедийцы сейчас удерживают самые обширные, богатые и густонаселенные районы Акулонии и не позволят победить себя силами, которые ты в настоящее время можешь получить в свое распоряжение. Ты можешь полагаться лишь на самых своих верных подданных. Больно, что я тебе скажу, но это правда: ты, Конан, король, но без королевства.
