Мне, конечно, интересно, что такое я тут учудил, но я думаю только о Капитане с его голливудским стволом. Я притормаживаю.
— Погоди-ка!
Я перегибаюсь назад, с извиняющимся видом — мол, сейчас, милый, секундочку, — открываю заднюю дверь, потом, поднатужившись, выкидываю Месю на асфальт и жму на газ. Совсем ни к чему, чтобы его подстрелили вместе со мной. Из громадного автомата. Привычный к неожиданностям, Меся профессионально падает на асфальт, тут же вскакивает, перебегает на тротуар и растерянно глядит мне вслед.
Могу себе представить реакцию Жени Хоменко. Он наверняка ревет, как секретный завод во время испытания двигателей, орет на весь эфир, что Корнухин сошел с ума.
— Наш любимец, — вопит он как бы в ужасе, — совершил то, что даже не запрещено правилами! Даже составители правил не додумались до такого! После ну совершенно головокружительного финта, когда он просто чудом не разбился и вдобавок ушел из уже захлопнувшейся ловушки — вы представьте себе, он взял да и выкинул Габриеляна из мчащейся машины! Причем безо всяких объяснений! Он думает, что ему все можно, у него крыша поехала, у него комплекс Раскольникова! Вот только как он потом посмотрит в глаза своему Месропу?
Что-нибудь в этом роде.
Теперь надо попытаться немного умерить пыл охотников. Я беру микрофон и вызываю Хоменко. Тот и сам рвется на связь.
— Лева, что с тобой?..
— Слушай меня внимательно. Спроси у Капитана, не хочет ли он косточки поразмять? Где-нибудь в Крылатском, а?
— Он майор, Лева. Он настоящий майор, он еще недавно гонялся за настоящими угонщиками. С а-агромным пистолетом! И стрелял из него. И даже, говорят, попадал.
— Мне все равно. Пусть будет майор.
Хоменко издевательски смеется.
— Не дают покоя лавры Барковского и Мухина? Любите вы это дело, ребята, — сражаться с начальниками. Но ты знаешь правила о поединках, Лева: в случае проигрыша ты не только теряешь машину, но и платишь майору Демину стоимость этой машины. Из своего кармана, Левушка! Тебе сказать сколько?
— Это в случае проигрыша. А я не проигрываю. Ну, передашь?
Хоменко восторженно хохочет.
— Конечно!
Минуты три я петляю по переулкам. Довольно удачно, ни разу не наткнувшись на охотников. До Крылатского чертова уйма времени.
— Лева, ты знаешь, что он ответил?
— Ну?
— Я не могу цитировать дословно, Левушка, я в эфире! А смысл такой, что надоели вы ему, ребята, достаете вы его, хотя, конечно, лишний «ситроен» ему в хозяйстве не помешает. Но для начала, Лева, ты должен доказать свое право на поединок. Он говорит, что до Крылатского тебе не добраться. Даже с твоими суперфинтами. Он на тебя смеется, Лева, он и «ситроен» возьмет только от достойного противника. Так что вряд ли, Левушка дорогой, даст он тебе добраться до поединка. Честь, как я понимаю, дороже.
И отключается, хохоча.
Запоздало раздосадованный оговоркой насчет майора и Капитана, я чертыхаюсь. Я, конечно, обозлил его, он наверняка воспринял ее как слегка завуалированное оскорбление. Он теперь устроит мне желтую жизнь. Охотники его, надо полагать, будут работать на грани фола, но к поединку пропустят — тут и деньги за «ситроен», тут и оскорбленное самолюбие… В общем, морока.
И, как по сигналу, спереди и сзади, вопя сиренами, появляются бело-красные блины «краун-викторий».
Охотники хорошо появляются — чуть-чуть, буквально на несколько секунд раньше, чем следовало, они оставляют мне еле приметную лазейку в виде проходного двора. Уважают, знают, что воспользуюсь — большой мастер. Усмехаясь, я сворачиваю туда.
И торопею от неожиданности — навстречу мне, из какой-то арки, выворачивает еще один охотник. Сзади победно воют сирены. Стопроцентный капкан.
И я, как назло, не помню, где тут запрятана моя заморочка. Тыкаю в круглую кнопку компьютера. Память тут же возвращается. Уход из ловушки рядом, в нескольких десятках метров. Но вот беда — как раз на том месте стоит, испуганно раскорячившись, мужик с доберманом. Мне ничего не остается, как надеяться, что он выйдет из ступора. Я разворачиваюсь прямо на него, я сигналю, я машу рукой, я мчусь на него, в любой момент готовый затормозить.
Мужик в последний миг выходит из ступора, растерянно оглядывается за спину, где глухая стена, и отпрыгивает в сторону, к своему доберману. В следующий момент он исчезает, и я въезжаю в запах жженой резины. Обошлось — иначе я бы остановился до перехода в другую Москву.
Облегченного вздоха не получается — на улице Правды во второй Москве меня поджидают.
Громогласный бас Капитана в динамике:
— Здесь служба допинг-контроля! Водитель светлого «ситроена», немедленно остановите машину!
Немыслимым финтом я протискиваюсь между двух «викторий», загородивших дорогу к Ленинградскому проспекту — в одной из них Капитан. Деловито прищурив глаз, он целится в меня из какого-то нелепого оружия с дулом, как у пушки. Но опаздывает — я уже вырвался на простор, скорость у меня хорошая, а ему еще разворачиваться на своем роскошном катафалке. Я азартно мчу по пустому проспекту, и запах жженой резины для меня сейчас — запах победы.
Сворачиваю на Беговую. Спустя несколько минут все начинается по новой.
— Водитель светлого «ситроена», предупреждаю в последний раз, остановите машину! В случае неподчинения открываю огонь по счету три.
И дальше — быстрой, сливающейся скороговоркой:
— РаздватриТРРРАХ!!!
Что-то массивное с тоскливым визгом проносится мимо меня и метрах в пятнадцати взрывается.
Просто чудо, что рядом одна из моих заморочек — средмашевский забор из массивных столбов и фигурной арматуры. В нем — не видный москвичам-Два проход, небрежно забитый чуть не фанерными досками. Дело довольно опасное, я на полном газу, чтобы не завалили охранники, рулю между сосен по извилистой дорожке к другой заморочке. Перепуганные итээры случайными тушканчиками прыскают в стороны. Еще одна фанерная заплатка в заборе, и я снова на улице — с другой стороны института.
И тут же знакомый бас:
— Допинг-контроль! Водитель светлого «ситроена», немедленно остановите машину! До трех уже не считаю!
Не беспокоясь об эфире, я чертыхаюсь и потрясенно, до боли, выпучиваю глаза.
Дальше начинается полный дурдом.
Я вообще-то считаю себя хорошим угонщиком. Если бы сейчас проводились чемпионаты мира по «Перехватам», я вполне бы мог претендовать на призовое место. Я отличный гонщик и, кроме того, умею думать. Но даже и тогда, когда думать не остается ни сил, ни времени, я редко проигрываю — за меня думают и работают мои рефлексы.
