Я начинаю громить машину полицейских, стёкла сыплются на асфальт весёлыми осколками. Оторвав задние колёса от моста, вскрываю капот, как банку консервов, и принимаюсь изображать из себя рехнувшегося автослесаря. Двигатель, работающий всё это время, дымит, потом глохнет, искореженный от моих ударов, из него летят искры, но скоро «фейерверк» заканчивается, ночь по-прежнему темна и тиха.
Ну всё, хватит на сейчас веселья… Я отправляюсь домой.
Убив по дороге ещё парочку патрульных расчётов и угробив их авто так, что они больше не подлежат восстановлению, добираюсь до своей квартиры (ночная тишина в тёмном подъезде ломается под звуками моих шагов). Мой кот всё также ждёт меня. Но я уже не такой, как прежде.
Сине-чёрный зверёк поначалу пугается своего заботливого хозяина, а потом радуется моему возвращению. В принципе, теперь это его квартира (я запросто найду себе любую, куда как лучшую).
Есть незачем. Пить пока не хочется. Слегка клонит в сон, но соблюдение даже этого правила существования теперь необязательно… Я засыпаю быстро. Сплю легко, совсем без снов. Я счастлив по-настоящему.
Проснувшись, оставляю коту немало корма, чтобы не навещать его несколько дней, и открытую дверь на балкон, чтобы он смог выбираться на улицу, если захочет (мой кот мастерски умеет лазать по карнизам и всяческим выступам).
Чувствую я себя расчудесно, просто замечательно. Иду по улице, в городе почти лето. Тепло, солнечно, отличный день…
Мужчины и женщины, увидев меня, в ужасе разбегаются кто куда. Те же, которые не успевают где-нибудь укрыться, погибают от травм, несовместимых с жизнью, нанесённых мною. Я же захожу в ликёро-водочный магазин (уютный и миленький), сперва грузчика-охранника оставив без яиц (они лопнули после моего пинка), подхожу к кассе. Продавщица – совсем юная девчушка – забилась в страхе под стойку/прилавок…
[Женщины в начале жизни, уже в школе, к примеру, стараются смотреться как можно взрослей, а потом, на пороге утраты внешней привлекательности, пытаются выглядеть как можно моложе.]
Смахнув кассовый аппарат лёгким, почти изящным движением, хватаю за волосы эту дамочку. Она начинает пищать что-то вроде «Нет, не надо, нет, помогите…» Ну а я швыряю её тощую тушку в полки с ассортиментом. Звон разбитых бутылок заполняет торговую площадь магазинчика. Девушка-продавщица, изрубленная осколками стекла, получив многочисленные переломы, валится в лужу спиртосодержащей жидкости. «Коктейль» на полу обжигает её порезы, из ран сочится кровь, перемешиваясь с алкоголем.
Мне не интересно убивать покупателя, спрятавшегося за ящиками с пивом в самом дальнем углу. Ого! Тут есть и газировка, которой я совсем недавно травил случайных людей…
Покинув «разорённый» магазин, я убиваю нескольких цыганок, стайкой спешивших куда-то. Длинные юбки и платки разлетаются в разные стороны с кусками смуглых цыганских тел. Одной из них повезло чуть больше других: ей я быстро оторвал голову с позвоночником (это напоминало кровавый леденец на палочке).
[К чему разводки на свидания? Чтобы весело (в лучшем случае) провести время. А может, вы просто сразу будете себе деньги в промежность засовывать?
– А у тебя есть эти деньги-то хоть? – задалась извечным вопросом очередная особа, ни секунды не сомневавшаяся в собственной привлекательности, сидя когда-то напротив меня…]
С бабами-цыганками покончено. Какой-то чокнутый мужик хочет задавить меня машиной. Направив свой дерьмовенький автомобиль в мою сторону, «народный мститель» мчится по опустевшему тротуару ко мне, набирая скорость.
Его явно удивляет тот момент, когда я, шагнув вправо, легко покидаю зону столкновения, после чего, резко развернувшись, опрокидываю авто сильным ударом ноги. Железный «болид» с орущим мужиком-горегероем внутри скрежещет по асфальту, искря вовсю, возвращаясь на проезжую часть, которая уже успела опустеть, будто движение перекрыли.
Водила, так жаждавший сбить меня, остаётся без глаза, ещё у него разбито лицо, нет половины зубов и сломан нос… Вытащив его из-под обломков машины, я пальцами левой руки выдавливаю его мозги. Оставшийся глаз мужика лопается, из глазницы брызгает кровь, уши и рот тоже обильно кровоточат.
Я приподнял его, бедняга дрыгает ногами в агонии. Через несколько быстрых мгновений мёртвое тело падает на дорогу с хлюпающим шмяканьем.
Сразу два автомобиля полицейского патруля, визжа сиренами, двигаются в моём направлении…
[Мигание лампочек-светлячков в далёкое лето романтики. Слепящий закат, ещё один и ещё… Рука какой-то девушки, сжимавшая мою ладонь. Захватывающее чувство предстоящего одиночества для обоих.]
Пока полицейские с пистолетиками пугливо раздумывают, покидать условно надёжные кабины машин или нет, я играючи переворачиваю обе «мусоровозки». Люди внутри теперь пытаются выбраться наружу, и я давлю их, как крыс.
Поняв совершенную тщетность своих жалких попыток остановить меня, полиция попросту отказывается выезжать на вызовы, поступающие от перепуганных граждан.
А мне интересно ещё пройтись по городу в такую хорошую погоду.
Наткнувшись на свадебную процессию, беззаботно спешащую в ресторан, я уничтожаю всех без разбора: со стороны жениха и невесты, мне не суть важно… Заставив резко протрезвевшего фотографа сделать парочку моих фотографий на добрую память, отрываю ему обе руки, оставив подыхать от потери крови, хлещущей из культей. Машины, нарядно украшенные ленточками, разношу буквально вдребезги, почти скучая при этом.
Пройдя до угла следующего квартала, натыкаюсь на корреспондентку и её оператора. Местный канал хоть как-нибудь пытается осуществить освещение событий. Тележурналистка что-то шептала в микрофон, думая, будто никто, кроме благодарных телезрителей, её здесь не услышит.
Но удар, сшибающий головушку репортёрши с плеч почти на двадцать метров (плюс попавший прямиком в эфир), показывает полную несостоятельность её теории про безопасность военной журналистики. А бородатый оператор, застывший со своей камерой на месте, с текущей по ноге мочой, по инерции продолжил снимать фонтан кровищи, хлещущий из «обрубка» шеи своей коллеги/напарницы.
Расколотив его «телебазуку» щелчком пальца, я почти по-дружески разламываю ему грудину (клубок кишок шлёпнулся на асфальт) и выдираю робко стучащее сердечко этого оператора.
Я не даю интервью…
Увеселительная прогулка продолжается. Наконец, всё-таки правительство прислало ОМОН и спецназ. Бессмысленная трата человеческих жизней.
«Пушечное мясо» было нашинковано в самом прямом смысле слова. Тела всех бойцов по частям распределились по, так называемому, полю боя в городских условиях. Автобус ОМОНа я перевернул, он начал гореть и скоро взорвался.
