– Откуда это у нас?
– Ты о чем?
– Вот об этой чепухе.– Роман кивнул на репродукцию.
– Ты в своем уме?
– Да, еще в своем. Единственное, о чем он спросил, это вот об этой ерунде, и сразу прекратил контакт… Это ведь ты повесила?
– Да. Я люблю Брейгеля. Это его «Детские игры»… И что дальше? Ты меня в чем-то подозреваешь?
Батон схватил себя за голову и застонал, как от сильнейшей боли:
– Они сделали из нас подопытных кроликов! Сволочи! Сволочи!.. О, о… Мария, они сделали из нас подопытных крыс! Подонки! Не хочу, не хочу, а-а…
– Милый мой, возьми себя в руки. Ну что ты?!
– Ты знаешь, что случилось 12 августа?– стонал Батон.
– Что?
– Пре-еступление против вечности… Все пошло коту под хвост! Все прахом… Будьте вы прокляты, сволочи!
Роман был страшен. Глаза выкатились из орбит. Рот дергался. На губах проступила кровь, с такой силой он скрипел зубами. Пинком он опрокинул журнальный столик, и золотой квадрат полетел на пол.
Мария еле успела выхватить из-под его подошвы кассету. Она стояла на коленях и со слезами смотрела, как он мечется по комнате, рыча как раненый зверь. Только боль привела его в чувство, боль и кровь на костяшках руки после того, как он саданул кулаком по невинной картинке и разбил вдребезги хрупкое стекло.
Если бы какой-нибудь сторонний наблюдатель оказался в этот момент напротив репродукции в рамочке, то при внимательном взгляде он мог заметить нечто не укладывающееся в сознании: после удара одна из комических фигурок на картинке с Брейгеля, а именно та, что выглядывала из крайнего левого окна на втором этаже странного замка на арочных опорах, внезапно отпрянула от подоконника в глубокую тень и скрылась в глубине нарисованного дома.
«… Сегодняшний урок,– ожил магнитофон,– посвящен одной из самых трагических страниц в истории человечества – захвату испанскими конкистадорами в XVI веке древнего государства ацтеков, драматической истории гибели древней цивилизации, которая, несомненно, могла бы необычайно обогатить человечество ныне навсегда неизвестными нам идеями, открытиями, которые были подвластны именно такому складу ума и подходу к реальности, достижениями, которые, может быть, были бы достоянием Земли намного раньше, если бы не стремительная гибель уникальной культуры, цель которой была именно мысль, а не война и золото. Гуманитарный характер этой цивилизации при всех жестокостях ее религиозного сознания привел к тому, что многотысячное войско ацтеков, вооруженное копьями, стрелами, в панцирях из хлопка, не смогло оказать достойного сопротивления малочисленному отряду мародеров, которых насчитывалось всего около 600 человек. Победили не люди, а техника. Конкистадоры были вооружены огнестрельными аркебузами, пушками, стальными мечами, а латы и шлемы надежно защищали от стрел. Всего двух лет хватило испанцам для полного уничтожения великой и беззащитной цивилизации, которая (за исключением одного дьявольского дара, оставленного словно для отмщения) принесла человечеству несколько уникальных достижений. Вот, например, известное всем слово и продукт под названием шоколад. Откуда он? Да, вы уже догадались, и правильно,– его подарили миру ацтеки. Шоколад – это искаженное индейское слово «чоколатль». А обыкновенный томат? Томатный сок? Помидоры? Да, и с этим чудом нас познакомили они – ацтеки! И томат опять же искаженное от индейского «томатль». В тот роковой март 1519 года, спустя 27 лет после открытия Америки, когда испанский отряд под командованием Эрнандо Кортеса отплыл на одиннадцати каравеллах от острова Эспаньола – нынешняя Куба,– государством ацтеков правил вождь Монтесума…»
Батон нажал на клавиш и прокрутил ленту вперед.
– Мы не в школе,– буркнул он.
«… Там, где сейчас находится столица Мексики – город Мехико,– продолжал чеканить голос старой девы,– четыреста лет назад на острове посредине озера Тескоко находилась столица ацтекского государства Теночтитлан. Уникальная планировка, прямые, как стрелы, искусственные дамбы, соединявшие столицу с берегами, исполинские многоступенчатые дворцы и храмы делали этот город, пожалуй, самым прекрасным городом планеты в шестнадцатом столетии. По цельности общего градостроительного замысла Теночтитлан, в котором насчитывалось до 200 тысяч жителей, явно превосходил, например, тот же Мадрид. В городе был первый в мире зоопарк (еще одна идея ацтеков), в нем были собраны сотни, да-да, сотни животных. Ко дворцу Монтесумы примыкал уникальный птичник, зоопарк только для птиц…»
– Ну и черт с ним!– Батон опять щелкнул клавишем, пропуская кусок ленты. Он пытался найти в этом потоке школьных сведений скрытый смысл, планы Умника, определить свое поведение, но ничего не понимал, кроме общей идеи – покончить с вмешательством в историю.
«… Варварская религия ацтеков,– вновь ожил учительский голос,– была обагрена кровью. Они считали и глубоко верили в то, что их бог – Солнце – нуждается в ежедневных человеческих жертвах, что яркость и сила Солнца зависит впрямую от человеческой крови. Поток жертв струился каждое утро на вершины ацтекских храмов, где жрецы приносили жертву сверкающему Солнцу…»
– Ты что-нибудь понимаешь?
– Ясно, что вторжение Кортеса – один из поворотов истории. Помнишь, он говорил о развилках времени? – ответила Мария, разливая кофе по чашечкам,
– Но что здесь для меня? – И он с досадой прокрутил пленку еще дальше, «… победу принесли не только 32 аркебузы и четыре малых фальконета, а еще и 15 лошадей. Без Преувеличения можно сказать, что Новый Свет покорила лошадь. Дело в том, что в Америке, по странному стечению биологических условий, не было лошадей. В кровавых сражениях с завоевателями суеверные индейцы не могли воспринять всадника и лошадь отдельно друг от друга, а видели их единым двухголовым и шестиногим чудовищем, у которого вдобавок имелись еще две руки, которыми человеко-звери извергали убийственный огонь. Аркебузами как раз была вооружена конница. Панический страх перед скачущим божеством лишил ацтеков мужества, и тысячелетняя цивилизация пала в трагически короткий срок, оставив как проклятье на века, как последний залп мщения – табак, отравленную стрелу, которой они сумели поразить вечность».
Раздался щелчок, и голос пропал.
– Это все? – удивилась Мария.
Роман молчал. Ему тоже было недостаточно этих сведений для действий – главное: чему помешать и как? – это оставалось неизвестным. Он перебирал в памяти слова Умника, короткую информацию стража, данные из истории и снова возвращался к началу мысли, пытаясь вычислить свою стратегию, но сегодня ему это было явно не под силу. Ясным было только то, что март 1519-го – это развилка времени… что ж, на первое этого было достаточно.
