Устыдятся ли они своей генералиссимус? Посчитают ли ее слабой?
Решил бы он так, если бы был частью орды Сиюф? Обсудив этот вопрос с собой, он пришел к выводу, что не решил бы. Сидеть, когда другие стоят, — один из надежнейших признаков высокого положения, и ее одежда демонстрировала, что ей не нужно ни перед кем отчитываться, никакой хамоватый сержант или орущий полковник не осмелится сделать ей замечание. Мысленно Шелк взлетел от платформы к гондоле дирижабля и оттуда оглядел парад. Вот платформа обозрения, на ней различные сановники Вайрона и Тривигаунта. Кто здесь главный? Кто командует остальными?
Несомненно, сидящая Сиюф; Квезаль и он сам находятся слева от нее, а Саба и Узик — справа. Другими словами, гражданская и религиозная власть — с одной стороны; военная, Вайрона и Тривигаунта — с другой. Когда труперы Вайрона будут идти мимо, у них создастся именно такое впечатление.
— На севере всегда так холодно? — Сиюф поплотнее закуталась в плащ.
— Нет, — ответил Шелк. — В этом году у нас было очень длинное и очень теплое лето.
— Я бы хотела, чтобы мы приехали в ваш город в то время, кальде. Когда я была маленькой девочкой, учителя сказали мне, что на севере холодно. Я так и написала на экзаменах, но не поверила. Почему это так?
— Понятия не имею. — Шелк задумался. — Я выучил это, как и вы, и не думаю, что когда-нибудь спрашивал себя, почему. Откровенно говоря, я принял это, как все, чему меня учили, включая многое другое, о чем должен был бы спросить.
— Солнце. — Сиюф, не поднимая глаз, ткнула пальцем вверх. — Оно начинается на востоке и заканчивается на западе. По крайней мере, мы так говорим. Здесь вы можете говорить по-другому. Но тянется оно с западного полюса на восточный, или с восточного полюса на западный. Ваш день в Вайроне примерно равен нашему дню, в Тривигаунте? Это верно?
— Да, — сказал Шелк. — Конечно.
— Тогда что вы делаете, чтобы сделать ваш день таким холодным?
Саба засмеялась, Шелк и Узик присоединились к ней.
Квезаль, похоже, вообще не слышал ее, рассматривая через полуприкрытые глаза ряды проходящих перед ним женщин. Искоса посмотрев на него, Шелк ощутил в нем нужду, страстное желание, которое не чувствовал в себе, и ломал над ним голову, пока не вспомнил, как Саба сказала, что в ее городе нет жертвоприношений. Капитул там должен быть совсем другим и, скорее всего, даже называется по-другому; в таком случае каждая из марширующих женщин является потенциальным неофитом, новообращенной в более достойный способ поклонения, принятый в Вайроне. Не удивительно, что Квезаль смотрит на них таким голодным взглядом. Улучшить религиозное мышление даже нескольких человек — значимое достижение и славное завершение его долгой, достойной всяческого уважения карьеры. Более того, здесь их тысячи и тысячи, огромное количество еще молодых и податливых, тогда как Саба, к примеру, нет.
— Что вы думаете, генералиссимус Узик? — спросила Саба, как будто сравнение расшевелило ее. — Прекрасно обученные женщины, а?
Узик заявил, что он крайне впечатлен.
— Сколько им лет? — внезапно спросил Шелк, хотя и не намеревался говорить.
— Мы берем, начиная с семнадцати, — сказала ему Саба. — Через год подготовки они получают направление в постоянные части. После чего служат еще четыре года.
— Вы имеете в виду, что они становятся труперами? А что, если кто-нибудь не захочет?
— Видите вот эту, с длинными ногами? И за ней еще одну, высокую, с одной нашивкой?
— В конце ряда? Да, вижу.
— А вот там еще одна, маленькая и полная, — опять указала Саба. — Никто из них не хотел.
— Понимаю. Я просто поражен, что вы так хорошо знаете труперов, генерал. Неужели эта группа — часть экипажа вашего воздушного корабля?
— Нет, кальде. — С той самой подавленной улыбкой, которую он уже заметил раньше, Саба метнула быстрый взгляд поверх головы Сиюф. — В погоду вроде этой нам нужен на борту каждый человек. Я выбрала их случайно, но все, что я сказала о них, — чистая правда. Кто же хочет быть трупером?
Шелк посмотрел на Узика, который смотрел на него; в Вайроне труперы служили добровольно.
Еще один отряд, а за ним сотни неоседланных лошадей, которых сопровождали всадники-мужчины. Увидев изумленное выражение лица Шелка, Саба объяснила:
— Запасные лошади. Когда коня трупера убивают, ей приходится сражаться пешком, если у нее нет запасного.
Сиюф поглядела на него в упор.
— Разве в вашей кавалерии нет запасных лошадей? — Он обнаружил, что ее пристальный взгляд сбивает с толку.
— У нас каждый конный трупер имеет двух лошадей, — поторопился сказать Узик. — Он отвечает за них и ездит на них попеременно, если одна не хромает. Во время мира он один день ездит на одной, а на завтра — на другой.
— Вы, генералиссимус. Вы конный офицер? Мы говорим кавалеристка, но не думаю, что вы так говорите. Может быть, кавалерист?
Узик слегка поклонился.
— Совершенно верно, генералиссимус. Но нет, я не кавалерист, и большинство из моих офицеров тоже. У нас есть только одна рота кавалерии на бригаду, хотя в настоящее время Вторая имеет две. Кстати, мой сын — кавалерист.
Сиюф улыбнулась, в первый раз; увидев это, Шелк легко представил себе, как ее подчиненные рискуют жизнью, чтобы заработать такую улыбку.
— Надеюсь, я повстречаюсь с ним. Завтра или послезавтра. Мы поговорим о лошадях.
— Он сочтет это за честь, генералиссимус. К сожалению, сейчас он плохо себя чувствует.
— Я понимаю. — Она повернулась к параду, ее голос стал бесстрастным. — Как печально, что мальчики должны сражаться.
За табуном лошадей появились мулы, тянущие пушки.
— Я ожидал верблюдов, — сказал ей Шелк.
— Лошади плохо ладят с верблюдами, — рассеянно сказала она. — Самое лучшее — держать их порознь. Мулы, они более… — Она щелкнула пальцами.
— Добродушны, — помогла Саба. — Они ничего не имеют против верблюдов, в отличие от большинства лошадей.
— Неужели действительно нужно восемь, чтобы тянуть одну из этих больших пушек?
— На ваших улицах из замечательного камня? Нет. Но в нашей пустыне, где нет дорог, временами много больше. Иногда одна пушка одалживает своих мулов другой и ждет. Я видела, как шестнадцать не могли вытащить из грязи одну гаубицу. Но не на этом марше, иначе нас бы здесь не было.
— Кальде, вы заметили смешанную обслугу пушек? — спросила Саба. — Я ожидала, что вы об этом спросите.
Мимо грохотала последняя пушка. За ней появилась длинная тройная линия маленьких тележек с возницами-мужчинами; каждую тележку тянула пара мулов.
— Генерал, я привык работать вместе с женщинами, — ответил Шелк. — С майтерой Мрамор и майтерой Мята в моем мантейоне, перед тем, как стал
