– Переводи, переводи, не отвлекайся! – толкнул его в бок сидящий рядом араб.
В отличие от Фархада, не дождавшегося долгожданного блюда и уже давно храпевшего неподалеку, хронист, как настоящий ученый-исследователь, был переполнен любопытством и выпытывал мельчайшие детали. Он не только требовал от Юсупа, чтобы тот переводил все слова Кохцула, но и сам постоянно задавал вопросы.
– Этнограф хренов, – ворчал Юсуп, однако подчинялся.
Честно говоря, ему и самому было интересно узнать про жизнь предков, но примерно половину из того, что говорил ему мальчик, он не понимал. Некоторые слова звучали несколько иначе, чем на том чеченском языке, к которому привык Юсуп, другие он и вовсе никогда не встречал. Еще меньше речь парня понимал мальчишка. Соответственно, приходилось объясняться по нескольку раз, максимально упрощая смысл.
Наконец Юсупу все надоело, он лег на спину, уставившись в небо, и притворился, что задремал. На самом деле спать, пока не продумана программа действий, нельзя было ни в коем случае. Но и в ночное небо смотреть не хотелось.
Юсуп не любил звездное небо. Для него оно на всю жизнь осталось воспоминанием военного детства, когда в доме не было света и с наступление темного времени суток нужно было или ложиться спать, или сидеть при свечах. А еще существовал вариант выйти на улицу, чтобы поболтать с друзьями, или даже посидеть в одиночестве, смотря в ночь, иногда озаряемую всполохами трассеров.
Вот и не мог с тех пор Юсуп спокойно наблюдать за звездным небом. А сейчас пришлось, хотя бы периодически. Боялся: если закроет глаза, то уснет. А таймер тем временем тикал, отсчитывая часы, что остались Юсупу в этом мире. И нужно было срочно придумать что-то гениальное, чтобы не потратить их впустую.
Но чем больше Юсуп размышлял над своими дальнейшими планами, тем больше он приходил в недоумение: что делать? Нет, теперь у него имелось средство передвижения, причем не одно – орстхойцы изловили на территории села и в его окрестностях около десятка лошадей. Двух из них Юсуп забрал себе, остальных решил оставить селянам. Нужно было видеть восторг на их лицах. Культ коня здесь был сравним разве что с культом коровы в Индии.
И оружия с одеждой у Юсупа оказалось в избытке – хватило бы на то, чтобы переодеться и прикинуться местным. Однако это были все плюсы – языков он не знал, географией не владел, прямой ход к амиру, так отчетливо нарисовавшийся было в начале его пребывания в четырнадцатом веке, теперь накрылся. Да и после произошедшего не лежала душа у Юсупа к тому, чтобы выступать на стороне Тамерлана. Даже временно. «Он уничтожает моих предков тысячами, а я буду служить и кланяться ему?» – кипел от возмущения парень.
Придя в себя, Юсуп успел увидеть на склоне горы крохотные точки, которые, яростно нахлестывая лошадей, «делали ноги» подальше от страшного бойца, практически в одиночку расправившегося с тремя десятками опытных воинов, прошедших не одну военную кампанию. Это пятеро монголов сумели-таки ускользнуть и от пластиковой бомбы, и от смертельных объятий Фархада.
Преследовать выросших в седле кочевников было бесполезно. Между тем факт их бегства стал для Юсупа катастрофой. Любой из них мог доложить начальству о странном человеке, выдавшем себя за шпиона амира, а после этого уничтожившем целый татаро-монгольский кошун. В таком случае дорога к Тамерлану оказывалась наглухо закрыта: Юсупа утыкали бы стрелами издалека, даже не подпустив к расположению войска. Конечно, можно попробовать захватить в качестве рекомендателей араба и памирца, думал он, но ни тот ни другой не были монголами, а, значит, и доверие к их словам могло оказаться минимальным.
Существовал еще вариант – остаться в этом сельце, высидеть шестнадцать или около того часов и спокойно вернуться в Сколково с экипировкой унбаши Мусы (у него она была самая дорогая) и несколькими серебряными и бронзовыми монетами, что нашлись в карманах монголов. Затем реализовать все это и на вырученные деньги приобрести тур в 1991 год. Однако такое барахло вряд ли удалось бы загнать больше чем за пару тысяч долларов. Да и то, если найти какой-нибудь непрофессиональный частный музей или коллекционера-идиота, готового поверить на слово, что грубые поделки из серебра и бронзы есть не что иное, как подлинники из четырнадцатого века, а не фальшивки, изготовленные в Китае. Между тем Юсупу было нужно ни много ни мало, а миллион евро.
«А что, если податься к Тохтамышу? – вдруг подумал Юсуп. – В конце концов, даже мои предки воюют в рядах его войск. Почему я должен стоять в стороне?.. И если сражение войск Тохтамыша и Тамерлана состоится уже завтра, мне нужно принять в нем участие».
– Готово! – пронзительно вскрикнул Кохцул, и Юсуп вздрогнул.
Кажется, он все-таки задремал.
– Что готово? – сонно спросил он.
Парнишка указал на тростинку. Пеноизвержение прекратилось, да и пыхтение подземных великанов смолкло.
– Наконец-то, – проворчал Юсуп, расталкивая храпящего памирца и знаками предлагая ему присоединиться к Кохцулу, который уже раскапывал яму с парным мясом.
Аромат оттуда ударил такой, что в животе у Юсупа заурчало…
Через полчаса с нежной, тающей на языке бараниной было покончено – больше половины перекочевало в желудки едоков, сейчас напоминающие тугие барабаны. Остальное Кохцул понес семье своего дяди. Так распорядился Юсуп.
Пока мальчишка отсутствовал, парень расспросил своих спутников об их планах.
– Памирец будет следовать за тобой, пока ты не вернешь долг, – объяснил араб после недолгих переговоров с Фархадом, который сразу же откинулся на войлок и захрапел.
– Понятно, – кивнул головой Юсуп. – Ну а ты?
Араб пожал плечами:
– И я с вами. Я не воин, я – хронист, в этих диких… о, прости, Юсуп, но это правда… землях мне одному не выжить… А вот куда отправляешься ты? К амиру Тамерлану ехать не передумал?
Юсуп покрутил в руках часы. Странным образом они уцелели в кровавой мясорубке. Футляр оказался расколот в нескольких местах, но сами часы даже не были поцарапаны. Юсуп лично обнаружил их на краю воронки и считал, что это определенный знак ему.
– Сложно сказать, – признался он. – Увидев, что творят воины амира на землях моих отцов, я стал иначе относиться к нему.
– И кто тогда? Тохтамыш?.. Если ты против Тамерлана, то на стороне Золотой Орды, – объяснил араб. – Другого не дано.
«А он прав, – вдруг подумал Юсуп. – В конце концов, ведь у истории Чечни не один поворотный пункт. Ельцин – да. Но и Тамерлан – да. Сколько он пожег и уничтожил селений на Северном Кавказе, в Чечне? На сколько столетий отбросил назад развитие кавказцев? После битвы на Тереке он и его войска еще год куражились здесь, уничтожая и, словно лис, выкуривая горцев из их башен. Разве это не геноцид? Так почему не остановить его?.. Ведь это обстоятельство, несомненно, изменит будущее».
