Если верить всему этому, то и Веверлей, и Ллойд не должны были умереть.
При всем при том, что у весьма многих были причины желать их смерти: боссы "Юнайтед кемикэл" относились, как ни посмотри, к числу тех, кого более других ненавидят в стране. Но Тимоти откинул мысль о том, кто именно особенно желал их смерти. Он поставил вопрос иначе: убить их мог лишь тот, кто имел к ним непосредственный доступ. Да, но как? Обоих нашли мертвыми в собственных кабинетах. Внутри их собственных империй, где они находились под охраной десятков высокооплачиваемых специалистов и самых совершенных в мире автоматических систем безопасности. Последние часы они оба провели в полном одиночестве. Оба уединились для работы и приказали никого не принимать, а их слова были равносильны закону. Очень похоже, что в эти часы к ним действительно никто не входил.
Всякий, кто хотел попасть во Внутреннюю Империю большого босса, обязан был войти в специальный «шлюз» и встать перед фиксирующим телеэкраном — даже если он и не получал в конечном итоге разрешения войти. След так или иначе оставлял каждый. Но в тот день даже разрешения войти не просил никто. Если не поставить под сомнение точность показаний всех автоматов и систем вообще, надо было признать, что, кроме умерших, во Внутренних Империях никого не было. Члены семьи делали светские визиты. Сыновья-наследники находились по делам в Чикаго. Алиби их было безукоризненным. Они первыми нашли своих отцов мертвыми — никто другой не осмелился бы без особого приказа проникнуть во Внутреннюю Империю.
Тимоти спросил у Паттона, сколько времени потребовалось наследникам, чтобы установить смерть отцов, и когда они о ней объявили. Паттон лишь улыбнулся в ответ:
— Пустое. Не вам одному приходила в голову такая мысль. Даже если бы молодые люди — они оба, кстати, уже в летах — и обладали магической силой, с помощью которой заставили бы отцов перестать дышать, в те дни они возвращались домой не одни и всякий раз их видели посторонние: и персонал замка, и солидные люди, их друзья по клубу. И Ллойд, и Веверлей к их приезду были мертвы. Не меньше часа…
— Тогда, — произнес Тимоти, — пробил исторический час. И я тому свидетель — произошли убийства, которые не совершались, — он налил себе тройную порцию "Джонни уокер". — Я весьма сожалею, Гарольд, но я бессилен вам помочь.
5 На следующее утро Тимоти выбирал из горы отчетов, показаний, контрольных проверок и расчетов ленты, выброшенные из чрева «Наполеона». После этого он намеревался бросить весь этот ворох бумаг вместе с кристаллами в «зев» манипулятора, дабы спрессовать в аккуратные контейнеры. Сколько всякой всячины приволок Паттон! И все — ни к чему. Ну не то чтобы ни к чему, но не дало результатов, что оскорбляло его самолюбие не меньше, чем утрата специальной премии, которой он мысленно уже нашел подходящее применение.
Единственным развлечением Тимоти в столь ранние утренние часы был разбор вопросов, которые задавал «Наполеон». Это был целый набор абсурдных мыслей, который мог породить только электронный мозг.
Очевидно, «Наполеону» хотелось оставить за собой последнее слово даже в самых простых и недвусмысленных ситуациях. Иногда его вопросы раздражали Тимоти, но чаще вызывали смех; он коллекционировал «реплики» своего «Наполеона» и подумывал временами о том, не издать ли их отдельной книгой как образцы абстрактного юмора. Но на сей раз один из пристрастных вопросов, которые задал электронный мыслитель, заставил Тимоти насторожиться. «Наполеон» проверил показания автоматического климатического устройства в кабинете Ллойда и подтвердил, что отклонения состава воздуха от нормы ни разу не превышали 0,15 % допустимого объема. «Наполеон» поинтересовался: "А сколько это, 0,15 %?"
Тимоти терпеливо ждал прихода Паттона.
— Я не приглашаю вас садиться, Гарольд, — такими словами встретил Тимоти гостя, — пока вы не ответите на один наш с «Наполеоном» вопрос.
Паттон не скрыл радости, что Тимоти не считает дело завершенным.
— Пока у вас есть вопросы ко мне, Тини, я не теряю надежды.
Вернулся Паттон часа два спустя. Тимоти спросил, как ему удается получать столь интимную информацию из жизни Ллойда и Веверлея в столь короткое время. Паттон лишь улыбнулся в ответ, и Тимоти углубился в новые материалы.
Минут через пятнадцать Паттон не выдержал:
— Есть что-нибудь?
Тимоти покачал головой:
— Нет. Но какой-то запашок учуял. Знаете что, оставьте меня одного, мне нужно сосредоточиться.
Паттон ушел с явной неохотой. На следующий день Тимоти не открыл ему дверь и не отзывался на гудки коммуникатора. Проверив вечером по записи, кто вызывал его в течение дня, Тимоти ухмыльнулся: Паттон пытался соединиться с ним каждые полчаса. Сжалившись, Тимоти дал ему знать, что ждет его завтра после обеда.
6 — Ну что? — возбужденно спросил Паттон. — Не заставляйте меня мучиться, Тини. Вы напали на след?
— Возможно. Но прежде чем ответить на ваш вопрос, я хочу выяснить некоторые обстоятельства.
Он проводил Паттона в «тишайшую» — небольшую комнату, где их никто не мог подслушать и никто не мог помешать, даже сам "Наполеон".
— Прошу вас, садитесь.
Паттон вопросительно посмотрел на Тимоти.
— Для начала мне важно узнать, в чем причина столь безоглядного доверия к вам Брукера?
— К случившемуся это отношения не имеет. Поверьте мне!
— Я хочу знать, а не верить.
Паттон колебался.
— Мне не хотелось бы говорить на эту тему.
— Никаких уверток!
— Это длинная история, Тини.
— Допустим. Постарайтесь изложить ее кратко.
— В двадцать четыре года, — начал Паттон, — я заболел эфемией желез. Надежд не оставалось никаких. Родители не в состоянии были собрать нужную для лечения сумму, сам я еще учился. И тут появился человек из «Юнайтед». Они, дескать, возьмут на себя все расходы и поставят меня на ноги, если соглашусь работать в их системе безопасности. Отказаться — значило бы подписать свой смертный приговор. Меня поместили в клинику «Юнайтед» и через несколько месяцев вылечили. — Паттон усмехнулся. — Я поступил на службу в «Юнайтед». Беседовал со мной мистер Флоуэр. Вы знали такого?
Тимоти покачал головой.
— Это шеф безопасности «Юнайтед». Скотина! Флоуэр сказал мне, что рад видеть меня в добром здравии и тому подобное, а потом открыл мне глаза: оказывается, на мне испытали новое лекарство, у которого, увы, есть одно непредусмотренное заранее побочное действие… Понимаете, если не принять определенное средство, кровь мгновенно свертывается в жилах.
— И средством этим «Юнайтед», разумеется, располагала?
