Завороженный тем зрелищем я попал в ловушку. И последнее, что я помню перед страшным пробуждением, был тот танец на кафельном полу окровавленного лифта. Отдельные осколки общей картины, временами пытаются прорваться сквозь пелену забытья, но тут же, что-то их яростно гасит. Возможно это и к лучшему. Возможно, мне не стоит помнить, что творили мои руки в моменты беспамятства, которые стали приходить все чаще после того проклятого лифта. Возможно, человек попросту не может сохранить такие чудовищные воспоминания и остаться в здравом уме. Поэтому мозг превращается в печь, которая мгновенно сжигает все это. И быть может, эти редкие вспышки безумия позволили мне оставаться в сознании все остальное время.
Найти подходящее слово, дабы обозначить те кошмарные мгновения, задача непростая. Для себя моменты эти я назвал Темнотой, или если хотите, Тьмой. Конечно, память была не в силах спрятать от меня все, и редкие лучи света изредка пробивались сквозь густую темноту. Так, например, я точно помню, как снимал со стены лифта огнетушитель, как бил бездушное тело девушки, и свой дикий крик, наполненный искренним восторгом. Следующий кадр: и вот в припадке необузданной страсти я целую то, что еще недавно было красивым женским лицом. Еще вспышка: и вот, мои руки, сжимающие маленький швейцарский ножик, с дьявольской тщательностью рвут плоть бедной девушки от паха до брюшной полости. А дальше была тишина.… Не меньше часа пробыл я без сознания. Содеянное казалось настолько нереальным, что отойдя на пару шагов от проклятой кабинки, я уже сомневался в недавних видениях. Но, к сожалению это было так…
Дневник ЕленыБоль пронеслась от кончиков пальцев до корней волос. Боль проникла в каждую клеточку моего тела, достигла своего пика и резко остановилась в области живота. С того момента боль стала моей верной спутницей.
Да, именно ребенок от моего столь неудачного брака вызвал ту острую боль. В своих размышлениях я пришла лишь к одному ответу. Смерть не поглотила меня целиком и при ее порывах я удерживала сознание наплаву. Однако второй, растущий во мне разум, по всей видимости, был в ее руках.
Когда я очнулась, кровавое действие приблизилось вплотную к сцене. Сладострастные стоны погибающих людей сотрясали воздух, но я поспешила покинуть тот театр смерти. Дьявольская пьеса вовсе не нуждалась в моей игре, и я не спеша начала спускаться в зал. Оказавшись внизу, я бросилась к стене актового зала, намереваясь вдоль нее проскользнуть к выходу.
Последний раз осмотрев людей под сценой, я попробовала найти глазами Игоря, но людская масса стерла отдельные лица, все сливалось. Где-то на краю зала взгляд остановился на знакомом силуэте. Нет, тогда я не нашла мужа. Я увидела Анжелу… Девушка была на периферии происходящего ужаса, она сидела на полу и качалась в такт своим вздохам. Время тянуть было нельзя. Я направилась в ее сторону и только было открыла рот, чтобы ее окликнуть, как чьи-то руки схватили девушку за горло.
Позабыв о страхе, я метнулась в ее сторону, стараясь ни в коем случае не потерять девушку из вида, что в прочем было не сложно. На пути к моей коллеге лежали тела. Некоторые их них еще подавали признаки жизни. Самым сложным препятствием в той части зала были два вальсирующих в акте соития тела. Словно дикие звери, они рычали, рвали свою плоть, но темп не снижали. Твари любили друг друга стоя. Девушка (судя по половым признакам), приподняла левую ногу вверх. Ее партнер, придерживая ту самую ногу, с силой толкал свой таз вперед, и каждое движение вызывало мерзкий гортанный хрип. Будь я художником, и та картина была бы моим полотном, то «любовники Смерти» было бы подходящим названием.
Твари находились прямо между мной и погибающей от удушья Анжелы. Я не могла их обойти, времени было слишком мало, да и остальные полуживые существа успели отреагировать на мое появление и не спеша приближались с других концов зала. Нужно было что-то делать. Я бегло осмотрелась и кроме как небольшой двухместной лавочки, ничего подходящего не нашла. Выбора не было, и тогда я впервые прикоснулась к Смерти.
Сейчас, тот момент я воспринимаю, как некую подготовку. Подготовку к посвящению. С размаху, я сокрушила пятнадцать килограмм дуба на головы любовников. Кровь острой струей брызнула из первого, мужского черепа, вторая голова, словно резиновый мяч отскочила от тяжелого дерева, и два тела рухнули на пол. Смерть все больше затягивала вокруг меня аркан, и быстро подхватив под руки пришедшую в себя Анжелу, я побежала прочь из жуткого зала.
Тяжелые двери хлопнули за нашими спинами. Страшные картины остались позади. Звуки также приутихли, но редкие стоны и завывания, доносившиеся со всех сторон здания, пугали не меньше дикого хора голосов. Видимо, не только мы успели выбраться из актового зала, и где-то в глубине старых стен бродили остальные несчастные.
Я посмотрела на Анжелу, девушка ответила на мой взгляд.
— Ты не говорила, что беременна, — внезапно произнесла девушка.
Немного смутившись, я ответила:
— Ну да, я не хотела говорить об этом сразу, ведь мне так нужна была эта работа.
— Милая, это совсем не мое дело, — мягко, словно старшая сестра успокоила меня Анжела.
Тогда я чувствовала в ней уверенность. Я была как за каменной стеной. Мы медленно двинулись к выходу из детского дома, что находился прямо по центральному коридору, в противоположном от актового зала конце. В голове вдруг всплыл вопрос, и я запоздало удивилась:
— Откуда ты узнала про ребенка?
— Ты не поймешь, я и сама не могу объяснить эти ощущения. Просто я чувствую это в тебе, но это больше ее дитя. Дитя Смерти, — тогда, Анжела впервые назвала явление, и это имя стало заглавным в моем дневнике.
— Дитя Смерти, — повторила я, и слезы потекли из моих глаз.
— Перестань, нам надо идти, — прикрикнула Анжела, и кое-как взяв себя в руки, я последовала за моей смелой спутницей.
Мы прошли поворот в сторону приемной и апартаментов шефа. Впереди виднелась комнатка вахтерши. В десяти шагах от манящего выхода, возле проходной, Анжела остановилась и жестом приказала замолчать. Холодный страх не заставил себя ждать, а первые звуки Смерти и вовсе лишили меня сознания.
Да, тогда я не на долго выпала из мира, и произошедшее могу передать только со слов моей коллеги. Когда я рухнула на пол, из полуосвещенной будки вахтерши выползла сама работница. Тучная женщина, которая так надменно со мной говорила, вывалилась из дверей своего поста. Как описывала Анжела, женщина была полуголая, с залитым кровью ртом, откуда осколками торчали зубы. Тело старухи не позволяло ей быстро подобраться к девушке. Тварь ползла на четвереньках. Ползла медленно, и, решив не медлить, Анжела нанесла упреждающий удар. С размаха пнув женщину в живот, воспитатель детского дома № 17 принялась добивать безумную вахтершу ногой по голове. Потом, когда я очнусь, Анжела будет говорить о скоротечной смерти женщины, и о том, что ей хватило одного удара в висок. Однако то, что увидела я, никак не вписывалась в рассказ девушки. Старушка была растерзана. Тело лежало в неестественной позе. Шея несчастной была сломана, а в голове зияла дырка размером с грецкий орех. Но для допроса время было не подходящее, и мы двинулись дальше.
