Некоторое время Тотт Мальконенн сидел неподвижно, обдумывая сложившуюся ситуацию. На его излишне эмоциональном лице играла противоречивая гамма чувств, по которой легко читался ход мыслей. Взвесив все «за» и «против» и найдя такой поворот вполне приемлемым, он пришел к заранее предсказанному мною решению. Все-таки я неплохой аналитик человеческих душ.
— Хорошо, — все еще натянутым голосом произнес он. — Пусть будет по-вашему. Что от меня требуется?
— Для начала показать мне бюст Нэфр'диэт.
— Сезам, доставить сюда экспонат номер тридцать два! — приказал Мальконенн. В общении с системой жизнеобеспечения хозяин виллы был неоригинален — половина моих знакомых именно так обращалась к своим киберам.
Я усмехнулся и покачал головой.
— Придется вам принести самому. Система жизнеобеспечения не слышит.
— Почему? — изумился Мальконенн и только тогда заметил стоящие на полу контракустические буйки. — А это еще зачем?
— Не вы один хотите полной конфиденциальности, — с легкой, почти неощутимой иронией в голосе заявил я. Настолько легкой, что надеялся, она понятна только мне.
Однако сверхчувствительный Тотт Мальконенн уловил практически незаметный иронический оттенок. Насупился, недовольно глянул исподлобья, порывисто встал и вышел из зала.
Через пару минут он вернулся, неся в руках подставку со скульптурой, накрытой прозрачным цилиндрическим колпаком. Молча поставил ее на стол и снова уселся в кресло напротив.
Ваятель, сотворивший шедевр, несомненно, был выдающимся скульптором, хотя история не донесла до нас его имени. Ему удалось сотворить то, что редко у кого выходит из-под резца, — придать точеным чертам лица египетской царицы одухотворенность. И это впечатление было настолько сильным, что вызывало светлое чувство, будто красавица живет в одно время с нами и, мало того, я с ней неоднократно встречался.
— Вы позволите? — спросил я, указывая на скульптуру.
Мальконенн натянуто кивнул.
Аккуратно отстегнув гравитационные защелки, я снял колпак. Тысячелетия изрядно потрудились над песчаниковым бюстом. Напрочь исчезла некогда покрывавшая его краска, и лицо египетской царицы испещрили мелкие оспины эрозии. Песчаник весьма недолговечный материал, и просто удивительно, что бюст сохранился до нашего времени, не рассыпавшись в прах. Медленно вращая мраморную подставку, я оглядел скульптуру. В XX–XXI веках ее пропитали скрепляющим составом, и это замедлило эрозию, однако со временем стало приводить к необратимым структурным изменениям — кое-где крупинки песчаника потемнели и будто спеклись, тускло поблескивая бугристой поверхностью. Не знали реставраторы того времени других способов предотвращения эрозии, кроме химических, и теперь вялотекущая сухофазная реакция между рыхлым песчаником и связующей пропиткой грозила через несколько веков превратить скульптуру в монолитное кремниевое изваяние.
Натянув на руки стерильные перчатки, я взял бюст и снял со штыря на подставке. При этом никакого благоговейного трепета перед тенью минувших веков не ощутил. Будь на месте древней скульптуры мумифицированный экземпляр редкого вида экзо-парусника, руки у меня непременно бы дрожали. А так… На вкус и цвет товарищей нет — и это напрямую относится к шедеврам.
Я мельком глянул на Мальконенна. Он тоже не испытывал возвышенных эмоций к скульптуре — насупленно глядел на песчаниковое изваяние, будто завидуя, что слава экспоната под номером тридцать два из коллекции деда выше его личного реноме. Бельмом в глазу являлся для него бюст Нэфр'диэт. Пожалуй, прохладное отношение к раритетам было у нас общим — но, в отличие от крелофониста, я не завидовал, а рассматривал скульптуру с чисто утилитарных рационалистических позиций. Как инструмент, с помощью которого собирался заработать деньги для экспедиции на Сивиллу.
Перевернув бюст, я внимательно осмотрел его основание. Все в точности совпадало с каталожными данными. В основании скульптуры был просверлен узкий конус пятисантиметровой глубины — когда-то, посаженная на деревянный колышек, она именно так крепилась к постаменту, и нашедшие бюст археологи не стали отходить от канона, заказав вместо утерянной подставки новую, со штырем. Но меня это никак не устраивало.
— Смотрите, — показал я углубление Мальконенну, — идеальное место для контрабанды яиц занзуры. Бюст Нэфр'диэт пойдет спецгрузом и под охраной, и ни один таможенник Раймонды не сможет прикоснуться к нему.
Все-таки Мальконенн основательно загрузился пантакатином, потому что до него не сразу дошел смысл моих слов. С минуту он сидел, тупо уставившись на скульптуру, и, похоже, никак не мог отрешиться от своей антипатии к раритету. И только затем, когда суть идеи наконец-то прорвалась в его сознание, он расцвел.
— Понял! — чересчур эмоционально воскликнул он. — Понял! Гениально!!!
Меня покоробило. Возможно, в среде непризнанных гениев так и принято выражать свои чувства, но я к чрезмерным эмоциям отношусь скептически. От них за три версты разит фальшью дешевых водевилей.
И здесь Мальконенн меня «срезал». Недооценил я его интеллект. Свою роль он сыграл на высшем уровне. Артист.
— Не хватает только самого малого — яиц занзуры, чтобы туда спрятать, — с едким сарказмом заметил он. От восторженности на его лице не осталось и следа. Ошибся я, подозревая, что его сознание заторможено галлюциногеном. Передо мной сидел умный человек, с трезвыми мыслями и холодным рассудком. И было непонятно, кто с кем ведет игру.
— Каким образом ты их собираешься раздобыть? — спросил он.
— А вот это уже мое дело. Вы платите за товар, а какими методами я его буду добывать, вас не касается. К тому же, если я вдруг попадусь на контрабанде, вам лучше не знать подробностей. Так сказать, во избежание…
Мальконенн немного подумал, недовольно двигая желваками на скулах и не сводя с меня пристального взгляда. Я хладнокровно выдержал этот взгляд.
— Разумно, — вынужден был согласиться крелофонист. — Что еще от меня требуется?
— Испортить эту скульптуру. — Мстя за его сарказм, я не стал вдаваться в объяснения.
Брови Мальконенна недоуменно взлетели, мгновение он не мог вымолвить ни слова, затем откинулся на спинку кресла и расхохотался.
— Послушайте, Бугой, в своем ли вы уме?
Я ухмыльнулся. До положительного результата переговоров было еще далеко, но по крайней мере своей фразой я заставил его перейти на «вы».
— В своем. Для того чтобы в скульптуре мог поместиться контейнер с двумя яйцами занзуры недельной кладки, необходимо увеличить углубление до семи сантиметров и расширить на два миллиметра, придав вместо конусной формы цилиндрическую.
