Он встал, оказавшись человеком высокого роста. На груди у него красовалась многоярусная колодка, говорящая об орденах, полученных, вероятно, не только за службу в милиции. Он подошел к нам поближе и сел:
– В милицию я попал уже после демобилизации, когда война кончилась. Так и остался на этой службе. Работал в Заполярье. Хотел соединить привычную воинскую дисциплину с романтикой. – И он пристально оглядел своих слушателей.
– А после Заполярья назначили меня начальником отделения ГАИ-БД (автоинспекции и безопасности движения) под Москву.
Однажды требовалось мне попасть к определенному часу на Шереметьевский аэродром. Подмосковное шоссе, которое я опекал, одно из самых трудных: узкое, еще не полностью реконструированное, забитое машинами, особенно в часы «пик».
Предвидя это, я выехал пораньше. Но грузовой поток уже шел в город. Времени у меня было достаточно, я не торопился, пристроился в хвост какому-то самосвалу. Вдруг мимо меня со свистом пролетел огромный бензовоз и пошел в обгон после запрещающего знака. Я добавил газу, чтобы догнать нарушителя. Но не такая это простая задача оказалась. Лихач несся по левой стороне шоссе, заставляя встречные машины сворачивать на обочину. Безобразие! И зачем только конструкторы допускают такие скорости у грузовых машин! Конечно, из мотоцикла можно было и больше выжать. Но не мог же я идти в лоб на встречные машины, подобно нарушителю. И тогда пришлось мне съехать на правую обочину и обгонять колонну машин справа. Ну, знаете ли, тут уж я лихаческую скорость в полной мере ощутил. Вытрясло меня так, как мне самому хотелось бы вытрясти этого нарушителя.
Пришел мне на помощь закрытый шлагбаум переезда. Все же лихач умудрился незаконно встать перед самым шлагбаумом во втором ряду. Тут я к нему и подъехал. Остановил мотоцикл на обочине, подхожу и скрепя сердце приветствую нарушителя по всей форме, как генерала какого. Прошу предъявить удостоверение на право вождения. К нам постовой инспектор спешит из нашего отделения, Семечкин.
Водитель высунулся из кабины, но я на него так был зол, что даже в лицо ему на посмотрел. Гляжу в небо с белыми шарфами от самолетов и руку к машине протягиваю. Вручил он мне права. Взглянул я на них, на фотографию, потом на дверцу кабины…
– И что же? – не утерпел мой сосед. – Отобрали права или оштрафовали нарушителя?
– В том-то и дело, что нет, – признался подполковник милиции. – Приказал я инспектору Семечкину взять мотоцикл, а сам сел в кабину бензовоза. Шлагбаум подняли – Гони, – говорю.
– Так, значит, нарушителем были вы! – почему-то обрадовался мой сосед.
Подполковник пожал плечами:
– Что же, вернемся тогда назад. Признаться вам, после войны я не только из-за романтики в Заполярье поехал. Неудачно жизнь моя сложилась. Пока был я на фронте, жена моя вроде как бы «замуж вышла» за эстрадного артиста. Я в отпуск приезжал и заставил себя побывать на их представлении. Увидел жену в серебряной кофточке с обнаженными ногами, руками и шеей. Она улыбалась, реверансы публике делала и подавала своему партнеру шары, трости, тарелки и прочий жонглерский инвентарь. И так мне ото всего этого вдруг горько стало, что я тут же пошел за кулисы и дал согласие на развод. Ну и пожелал жене новых радостей. Дочурка у нас была. Лада. Меня зовут Зосимой! А я ее по-старорусскому Ладой назвал, вопреки желанию жены-Помню, я ей доказывал, что Ярославна, жена князя Игоря, это по отцу так звалась. А имя у нее было Лада, не только ласкательное, а самое настоящее. Ничего жена слушать не желала, и скандал у нас получился огромный. Но характер у меня в ту пору, надо думать, не из лучших был. После развода нашего девочка осталась у бабушки, у моей матери. Бывшую жену это устраивало. Ей с новым мужем приходилось все время ездить. А потом… случилось так, что не пожелал им кто-то «счастливых посадок». Разбился при посадке самолет, на котором они в Сибирь на гастроли летели. Погибла моя бывшая супруга вместе со своим партнером. Так моя дочка у бабушки сироткой и осталась. Она ее и воспитала.
Вернулся я с войны. Дочь подросла. Ни отца, ни матери как следует не знает. В бабушке у нее все. И не решился я ее у бабушки отнять. Мы и не повидались с ней как следует. Боялся я к ней привязаться. А жить в старой пустой квартире, признаться вам, невмоготу мне стало. Вот я и подался в Заполярье. Видите, какая романтика, – с горечью добавил он.
Слушатели уже не прерывали рассказчика.
– И попал я в город Норильск. Наш заполярный индустриальный центр. Дома многоэтажные. Асфальт. Светофоры даже. Машин, конечно, меньше, чем на Большой земле, но тоже немало. Возглавил я там автоинспекцию. Да так и застрял на много лет. Дорог в тундре достаточно появилось. Нарушителей тоже. Дел хватало. А личной жизни настоящей не было. Одна радость, когда в отпуск на Большую землю отправлялся. Тут уж у меня всегда договоренность с бабушкой и Ладой была. Проводили мы с дочкой отпуск вместе. Пролетали месяцы, как листочки календаря, шквальным ветром подхваченные. Расставаться с каждым разом все труднее становилось. И стал я помышлять о возвращении на Большую землю. Дочь уже в институте училась. И вдруг Лада моя далекая пишет, чтобы я никаких шагов не предпринимал, она сама ко мне на Север отправится. А что ей у нас делать? Она в институте иностранных языков училась. Двадцать второй год ей шел. Вот, думаю, это настоящая дочерняя любовь! За отцом хоть на Северный полюс!
Не успел я ей место присмотреть, как получаю телеграмму. Летит ко мне моя Лада на рейсовом самолете Красноярск – Игарка. Притом летит не пассажиркой, а в качестве бортпроводницы.
Вот это сюрприз! Приехал я на аэродром. Начальником аэродрома был мой фронтовой товарищ боевой майор Куценко, здоровенный мужичище, под стать Поддубному, и усы такие же, как у знаменитого борца, и борьбой так же увлекался. Я как-то на фронте попробовал с ним схватиться. Чуть не задавил меня, медведь этакий, еле вывернулся. А еще Олесем заставлял себя называть. Олесь – это что-то нежное, а тут… Нет, я уж его Александром Федоровичем….
Увидев меня на аэродроме, он обрадовался:
«Куда летишь?» – спрашивает.
А я никуда не лечу. Я дочь встречаю с рейсовым самолетом Красноярск – Игарка.
«Добре, добре, – пробасил он, усы поглаживая. – Зайдет к нам на посадку Ил-14. Двигай на поле. Провожу. А потом отметим прибытие. По старинке. Как положено». – И смотрит на меня выразительно одним глазом.
Пришлось ему объяснить, что я теперь всегда за рулем – это раз. А во-вторых: дочь «пролетом», так сказать, мимо меня, а не ко мне. И все же не мог я перед старым другом не похвастаться любящей дочкой. Ради меня в бортпроводницы пошла, чтобы с отцом видеться.
