— Он скоро придет, — сообщила ликующая Аннаэр то, что и без того было известно всякому. — Это из страны в страну через совмещение точек не ходят, чтобы люди не волновались, а по городу он сейчас… может, даже прямо здесь появится!
«Не появится», — угрюмо подумал Даниль, но ничего не сказал. Во-первых, ему не хотелось поддерживать разговор о Ящере, а во-вторых, он знал, почему Эрик Юрьевич не шагнет из шереметьевских терминалов в уют своей берлоги напрямую, а выйдет на соседней улице, пройдет пешком до дверей института и направится во флигель той же дорогой, что и они.
Он хочет встретить Ворону.
Аннаэр не будет приятно это услышать.
Данилю, откровенно говоря, тоже хотелось встретить Воронецкую, но не посчастливилось — у нее еще не закончилась лекция. Ящер-то точно подгадает… Никакого дела у аспиранта к профессорше не имелось, просто на ту бывало приятно посмотреть. Настроение поднималось от встречи с нею, а в этом Даниль сейчас нуждался особенно остро. От Вороны, вроде как от Эрдманн, шло наваждение, только у нее оно было светлым и сбрасывалось легко.
Ворона все делала очень быстро — ходила, говорила, думала. Еще она очень быстро все на свете забывала — но и вспоминала мигом, оставаясь выдающейся ученой, конечно, в тени грандиозных «Ла-Ла», Лаунхоффера с Ларионовым, и все-таки крупной фигурой… Даниль невольно улыбнулся, представив, как она бежит по коридору, крыльями расплескав черную шаль, а Ларионов, ректор, сердито кричит ей вслед: «Опять все проворонила, горе луковое!» Это значит, Ворона снова забыла сдать календарные планы. Она уже пятнадцать лет, с самого основания МГИТТ, каждый год забывает это сделать.
Она налетит на тебя, быстро-быстро заморгает и ласково засмеется, жуть как похожая на ворону из-за дурацкой своей шали. Зря она так любит черный цвет. Волосы черные, сама костлявая, ни дать ни взять смерть — косы не хватает.
У Вороны водянистые глаза, асимметричное лицо, слишком маленькие кисти рук и одно плечо выше другого.
Она невероятно прекрасна.
…Мысли о Вороне возымели эффект: Даниль несколько повеселел. Он сидел на подоконнике и смотрел на увядшие цветы в палисаднике под стеной; дальше стлался заасфальтированный пустырь, поднималась чугунная решетка со скупым кованым узором, а сквозь нее был виден кусок главной лестницы, гранитные темные ступени, засыпанные желтой листвой. Аня возилась с проводами, подключая к локальной сети оба ноутбука, свой и данилев. Генераторы Т-энергии уже гудели, изумрудно перемигиваясь огоньками, над демонстрационным котлом поднимался бледный кольцевой контур. Несколько минут Мрачная Девочка следила за ним, оценивая на глаз равномерность насыщения, удостоверилась, что все в порядке, и подошла к Данилю.
— Сколько времени?
— Полшестого.
— А Эрик Юрьевич уже давно прилетел, — полуудивленно сказала Аннаэр и добавила мечтательно: — Он придет раньше?
— Нет, — Даниль вздохнул, уставившись на далекую лестницу. — Он придет как всегда. Без пяти.
И, опровергая его слова, мелькнула за черными прутами решетки высокая фигура в светлом плаще.
Манера руководителя одеваться не одному Сергиевскому действовала на нервы, особенно с тех пор, как ее начали подхватывать те и эти, превратив надменную иронию в тупую моду. Моду объясняли высшими соображениями. Конечно, создавать телу комфортную температуру, используя для этого исключительно собственную тонкую энергию, действительно было сложно, для этого на самом требовалось достичь определенного уровня, а длинные развевающиеся плащи и впрямь смотрелись царскими мантиями, особенно на почти двухметровом широкоплечем Ящере… тот, впрочем, под плащом носил мышиного цвета свитер и старые джинсы, и обезьянничающих игнорировал. Зачем оно все сдалось изначально самому Ящеру — вот что оставалось загадкой. Об одежде он думал меньше всего, наверно, даже меньше, чем о реакции окружающих.
Даниль носил «лаунхофферский» плащ. Манипуляции с температурой ему были не сложнее, чем с ложкой и вилкой, а при градусах этак минус десяти весьма приятно оказывалось ловить на себе опасливо-изумленные взгляды.
…Аннаэр тоже заметила явившегося профессора — и просияла.
— Эрик Юрьевич!
Это было так отвратительно похоже на счастливый визг, что, скорее всего, им и являлось. Даниль испустил безнадежный вздох, почувствовав себя осликом Иа-Иа.
— Он тебя не слышит, — заметил со сдержанным раздражением.
— Слышит, — уверенно сказала Аня, неотрывно глядя туда, где только что мелькнул предмет ее грез.
«Тем хуже», — мрачно подумал Даниль. Кажется, будто Ящера вообще не трогает происходящее вокруг, но это отнюдь не так. Однажды А.В. Эрдманн нарвется. Данилю совсем не хотелось это себе представлять. Аня ершистая только от беззащитности, выпускает иголки, чтобы не было видно, какая тонкая под ними кожа. А если у Лаунхоффера однажды кончится терпение, то последствия будут страшны.
Сергиевский пожал плечами и хмыкнул:
— Ну тогда молись, чтобы его на лестнице ректор не встретил. Опять полчаса ругаться будут.
Аннаэр закусила губу. Даниль скривился, поняв, что она восприняла его слова как совет.
— Ладно, — решительно объявила Мрачная Девочка, повернулась и исчезла.
«Совместила точки и выскочила у него под носом», — подумал Сергиевский, скорбно качнув головой. Для того, чтобы это определить, не требовалось анализировать шлейфовый элемент ауры и считать показатели — и так все было ясно. «Она будет идти до лабы вместе с ним. Она счастлива», — аспирант спрыгнул с подоконника и с хрустом потянулся, сцепив за спиной руки в замок. Скорчил рожу.
— Как я счастлив, что ПэЖэ с нами, — раскачиваясь с носка на пятку, желчно бормотал Даниль. — Три раза «ку» великому человеку… Там на экране твой любимый герой, он самый лучший Ящер на свете… зачем вы, девушки, рептилий любите…
И, продолжая цитировать что попало, он направился следом за Аннаэр.
Картина картин: по сумрачным коридорам МГИТТ проносится Ящер, бледноокий и страшный, и, не поспевая за его размашистым шагом, торопится следом девочка Анечка, влюбленная в гения.
«Куда идем мы с Пятачком — большой-большой секрет».
Даниль не был склонен к романтике, в романтических положениях он скучал, язвил или злился. Язвить нравилось больше, потому что давало иллюзию контроля над ситуацией.
Он соврал, упомянув ректора. На лестнице Лаунхоффер собирался встретить Ворону, а если Ящер что-то собирался сделать, помешать ему мог только незапланированный конец света, и то не факт. Поэтому сейчас Сергиевский торчал на лестнице пролетом выше руководителя, на площадке стояла Мрачная Девочка и старалась слиться со стеной, а по холлу этажа наперерез поднимающемуся Лаунхофферу летела Алиса Воронецкая, и края ее шали мчались за ней вороньими крыльями.
