В коротком перерыве Алекс просто рухнул на траву и лежал без движения, пока нас не вызвали на следующую полосу.
– Тебя отнести? – спросил я серьезно.
– Угу. И носить до конца, – ответил он, поднимаясь.
– Я тебя на пьедестал занесу, если выиграем, – обещал я. – Давай, половину работы мы уже сделали.
На девятой полосе мы рекордов не побили, но прошли ее на пять секунд быстрее, чем основные соперники.
Последнее усилие. Как мне нравится участвовать в соревнованиях, прямо как в бою: страшно, весело, в следующую секунду можно всё потерять или всё приобрести. Я с трудом успокоил быстро колотящееся сердце.
На старт. Внимание. Марш.
Проклятая седьмая полоса. Самое сложное место мы прошли без сучка без задоринки. А потом…
Перепрыгивая с шестом через широкий ров, Тони толкнулся чуть слабее, чем нужно, и шест встал вертикально на топком дне, а Тони, естественно, повис на нем наверху и начал медленно клониться в нужную сторону. Гомерический хохот зрителей сотряс окрестности. Сдержанность и меткость Лео оказалась выше всех похвал: перепрыгивая последним, он в полете ногой толкнул шест, и Тони упал в мои подставленные руки. Алекс чуть не забыл, что ему нужно делать, так ему было смешно, и Лео треснул его по заднице: бери шест – и вперед. Алекс хохотал на бегу, я тоже веселился, подхватывая Тони и Гвидо на следующей стенке.
– Уймитесь! – прохрипел Лео. – Проиграем!
Мы постарались уняться. На следующей колючке шест с треском сломался в двух местах почти сразу после того, как Гвидо и Алекс его приподняли, и сетка хлопнула Роберто по плечам. Он сдержанно взвыл и рванулся вперед, насаживая себя на шипы.
– Стой! – рявкнул я, я еще не успел оказаться под проволокой. – Сдай назад! Еще.
Роберто сделал, что ему было велено. На его белой футболке, быстро сливаясь в красную полосу, проступили капли крови. Я отцепил его от острых шипов.
– Молодец, а теперь вперед, аккуратно.
Я перебросил обломок на ту сторону препятствия:
– Гвидо, забери, их надо тащить! – крикнул я и полез под проволоку: раньше мне казалось, что она висит повыше.
Эту колючку мы прошли за рекордно большое время: черепаха проползла бы быстрее. А впереди стенка, длинное бревно и еще один ров.
Мы потеряли с таким трудом отвоеванную минуту.
На финише Роберто уже ждал врач. Алекс рухнул на землю – отдышаться, остальные последовали его примеру.
Я сел на траву, испачканную кровью из всех содранных сегодня коленок, опустил голову и закрыл лицо руками. Кретин! Кто мешал мне менять шест после каждой полосы?! Только собственная глупость. Это же бамбук, а не титановый сплав. А тут еще Тони на нем повисел, и Лео по нему треснул, но если бы шест был новый, ничего бы не случилось.
– Энрик Галларате очень расстроен, – услышал я по трансляции уже не ехидный голос Дронеро. – Его можно понять, команда проявила такую изобретательность, такую волю к победе… Это настоящая сенсация сегодняшних соревнований.
Я оторвал ладони от лица: вот еще, со мной все в порядке.
– Но, может быть, он зря огорчается, – продолжил лейтенант. – Они так хорошо прошли три первые полосы, что, возможно, отставание на последней не скажется на результате…
Не скажется? Дожидайся. Мы имели резерв секунд сорок. А потеряли не меньше минуты.
– …Соревнования закончатся минут через десять, и тогда мы узнаем окончательные итоги.
Лео сел рядом и обнял меня за плечи:
– Откуда у тебя кровь на щеке?
– Не знаю… А-а-а, руку поранил.
Я слишком сильно схватился за проволоку, когда отцеплял Роберто, и в пылу состязания не заметил.
– Вчера утром ты, помнится, планировал пятое место в лучшем случае и не собирался из-за этого умирать от горя.
– Я и сейчас не умираю, – ответил я хрипло.
– Если ты не хочешь, чтобы сюда прибежал Бовес с платочком, встань, – произнес Лео сурово.
Я поднял глаза и посмотрел на него: а ведь Лео тоже дико огорчен, но никто, кроме самых близких друзей, ни за что не догадается.
Я встал и уставился на большой экран, как будто мог его загипнотизировать или заставить отвернуться. Через несколько минут на нем появились черные строчки:
1. Э. Пеллегрино 27.16
2. Э. Галларате 27.17
3. В. Скандиано 27.43
Дальше я уже не смотрел. Мы отстали на одну секунду! Я покрепче сжал зубы, чтобы не взвыть от досады. В двадцати метрах громко кричали «Ура»: там стояли, точнее, прыгали от радости ребята из команды Эрнесто. Я сделал несколько глубоких вдохов и пошел поздравлять победивших соперников.
Когда я подошел, то обнаружил, что Гвидо меня опередил: он яростно доказывал Эрнесто, что мы проиграли, а они, соответственно, победили случайно. Я чуть было не открыл рот, чтобы присоединить свой голос к его аргументам, но вовремя остановился: «неизбежные на море случайности» были у всех. Или могли быть. Поэтому я тыльной стороной ладони (она почти чистая) приподнял подбородок Гвидо, чтобы он заткнулся. Он скосил глаза и посмотрел на меня с удивлением.
– Они победили, потому что они лучшие, – ответил я на невысказанный вопрос. – Поздравляю, – я протянул руку Эрнесто, и он ее пожал.
– Но вы круты, – утешил он меня. – Вчера вас никто выше шестого места не ставил. Изобретатели!
– Это все Энрик! – сказал справедливый Гвидо.
– Не выдавай командных тайн, – велел я, пожимая руки всем ребятам из команды победителей.
Чуть позже к нам подошел Бовес, кажется, он собирался меня утешать, но, увидев, что я не рыдаю, просто поздравил нас с призовым местом.
Вечером, когда моя команда устроилась вокруг костра петь грустные песни, я остался в палатке. Я решил изучить карту леса, в котором будет ночная игра: готовиться к бою в последний момент, как вчера, я не собираюсь. Если уж на этот раз я такой дурак, что учусь на своей ошибке, то по крайней мере не буду ее повторять.
Минут через десять в палатку забрался печальный Тони.
– Ты чего? – спросил я.
– Так. Я тебе не помешаю?
Я помотал головой:
– Если не будешь прыгать прямо на карту, то нет.
Тони тяжело вздохнул и улегся на свой спальник.
– Можешь взять комп и почитать что-нибудь, – заметил я.
– Угу, спасибо, – всхлипнул он.
Я поднял глаза:
– Что такое?
– Ну, я вчера ляпнул, а мы не выиграли…
– Ха, да если бы ты не ляпнул, мы были бы на шестом месте или даже на седьмом. Выдохни! Раз никто не умер, значит, мы проехали!
Тони слабо улыбнулся, а я опять уткнулся в карту: запомнить ее до малейших нюансов, во время игры будет некогда на нее смотреть. И понять, что будут делать все остальные и что будем делать мы сами.
Почти круглый лес (наверняка ведь специально сажали для таких вот игр или вырубили лишнее, если он уже был), чуть меньше семи километров в диаметре, разделен на четыре одинаковых сектора. Многочисленные ручьи сливаются в небольшую речку. Родники, поляны и полянки, холмов нет – место плоское. Я не смог понять, какой из секторов лучший, у каждого есть свои достоинства.
