Она подозрительно посмотрела на меня, затем схватила меня за рукав и встала.
— Нас не представили друг другу, — улыбнулся я. — Я Люцифер Бокс.
— Китти, — сказала она, нервно сглотнув. — Китти Хлёст.
— Я невольно подслушал ваш разговор. Вы говорили что-то про чудо?
Она лихорадочно закивала:
— Этот мистер Чудоу. Я читала в газетах. Это он ее убил!
— Миссис Ноуч?
— Нет! Мисс Безум!
— Кого?
Что происходит? Беднягу Чудоу обвиняют уже в двух убийствах?
Китти Хлёст шумно выпустила воздух, издав губами неприятное бульканье.
— Не угостите ль выпивкой, пжалста, сэр? Это очень длинная и очень и очень странная история, а я сегодня прошла пешком половину города.
— Конечно. Пойдемте.
Мы нашли достаточно освещенный и шумный паб всего в одной улице от участка. Я взял для своей гостьи два стакана джина — этого достаточно, чтобы продемонстрировать щедрость и при этом гарантировать относительную трезвость повествования.
— Итак, мисс Хлёст, — сказал я, садясь рядом с ней, в углу. — Молю вас, продолжайте.
Она сделала глоток джина и дрожащей рукой потерла лицо.
— Мысли путаются, сэр. Честно. Но я начну сначала, если вы меня понимаете.
Я посмотрел на нее поближе. Ее лицо, отраженное в сверкающих зеркалах паба, казалось еще уродливей.
— Так вот, моя подруга, звать ее Абигейл Безум. Она горничная — ну, или была ею. Работала на одного иностранного джентльмена в районе Барнс. Ну и вот однажды она мне говорит: Китти, похоже, мне свезло. Я говорю: ты что, больше не горничная? А она рассмеялась — мол, теперь все проще. Пятерка только за то, чтобы сидеть и корябать карандашом по бумаге.
Тут я выпрямился.
— Что она имела в виду?
Китти Хлёст почесала подбородок.
— Я вам расскажу, сэр, да. Похоже, ее работодатель к ней однажды пришел и спросил, не хочет ли она заработать нормальных денег. Абигейл же не шлюха, и я уверена, она подумала: джентльмен предлагает ей что-то непристойное, а она хоть уже и не девочка, могу себе представить ее лицо. Но он-то говорит: нет, ничего такого. На самом деле он влюблен в одну даму, а ее муж страшный грубиян, и он все не может подобраться к ней поближе. И одна она бывает, лишь когда ходит на уроки рисования в Челси.
Я наклонился вперед, чтобы не пропустить ни слова.
А как зовут того, кто нанял вашу подругу?
— Я не помню имя-то. Иностранец. Такой большой здоровый. Это-лянец.
— Неужели, во имя Георга? — Меня продрал озноб.
Китти Хлёст осушила второй стакан джина.
— Ну и вот, так, мол, и так, плачу пять фунтов в неделю, говорит он, если будешь меняться местами с этой леди на пару часов. Она говорит: а что, леди-то эта мой близнец, что ли? Потому что если нет, все ж заметят, а он улыбается и говорит: не беспокойся, мол, эта бедняжка скрывает лицо под вуалью, у нее жуткие ожоги, мол, еще с молодости.
— И что ваша подруга Абигейл ответила на это любопытное предложение?
— Сначала не хотела с этим связываться, а потом подумала: какая куча денег за такую чепуху. Все зависит от барыша, сэр, вы ж понимаете.
— Да, я что-то такое слышал. Продолжайте.
— Ну, сэр, она этим занялась, в общем. Ее хозяин все продумал уже. Ту самую леди муж высаживает из экипажа. Она всегда носит одно и то же фиолетовое платье и вуаль. Заходит она внутрь и тут же идет в отхожее место — извините за такие слова, сэр, — тут из другой кабинки выходит моя подруга Абигейл в точно таком же платье. Одна входит, другая выходит.
— Как фигурки в часах, — тихо сказал я.
— Да, сэр! Точно как в этих часах-домиках! Абигейл входит и учится, а леди со своим любовником ускользает на пару часов.
— Мисс Хлёст, — сказал я. — Вы представить себе не можете, как я рад, что вас встретил. А теперь, пожалуйста, спокойно расскажите мне, что было дальше.
Карга сделала глубокий вдох и протянула мне пустой стакан:
— Сложно говорить, во рту пересохло, аж задыхаюсь.
— Все спиртное мира, только продолжайте свою чарующую историю.
— Пару недель тому она пришла меня проведать и рассказала все целиком. На самом деле она занервничала. Думала, мистер Чудоу что-то заподозрил, рисовать-то она не умела. А потом, на этой неделе — бах! — она исчезла.
— Вы не ходили в тот дом, где она работала?
— Ходила, сэр! Но этот иностранный господин уезжает, они закрывают дом и вообще не обращали на меня внимания. Я ходила около студии, надеялась увидеть мистера Чудоу. Думала, может, он знает, куда девалась Абигейл. А потом услыхала, что его арестовали за убийство, и я не знала, что делать, пошла к полицейским, но они тоже не хотят меня слушать — о, сэр!
— Отлично, — вырвалось у меня. — Просто отлично. Хозяин! Еще два джина сюда! Скажите мне, Китти, а у вашей подруги были какие-то… особые приметы?
Ничто не угнетает так, как визит в полицейский морг. Когда инспектор Слифф провел меня внутрь, белые плитки, которыми было облицовано это длинное помещение, влажно блестели в свете газовых рожков. В комнате находилось два или три длинных стола, поверхность которых была покрыта жуткими пятнами, как колода мясника. Занят был только один стол — самый дальний от входа.
— А теперь послушайте, мистер Бокс, — баритоном проворчал полицейский. — Мы не можем показывать тело усопшей каждому встречному-поперечному лишь потому, что у него есть какая-то версия. Пока мы не задержим того, кто убил миссис Ноуч…
— Женщина на этом столе, инспектор, — тихо сказал я, — не является миссис Летни Ноуч.
Это произвело должный эффект.
Ее муж опознал ее, — запротестовал он.
— Опознал распухший труп с обгрызенным — или порезанным — лицом?
Слифф почесал ухо и покачал головой:
— Муж ведь должен узнать собственную жену.
— А может и не узнать. Я, разумеется, не вдавался в детали, но у меня создалось стойкое ощущение, что у четы Ноуч не было близких отношений.
Слифф был явно недоволен.
— Вы об этом знали? Вы что, проводили собственное следствие?
Я ударил рукой по грязному столу и тут же об этом пожалел. У меня нежные руки, не стоит с ними так обращаться.
— Черт побери, Слифф! Это важно! Если я прав, у вас тут лежит другая убитая женщина.
— И кто же она такая?
— Мисс Абигейл Безум.
— Кто?
— Я объясню вам все, если вы позволите мне взглянуть на тело, — раздраженно сказал я.
Слифф вздохнул:
— Хорошо. Но если это какой-то дурацкий розыгрыш, я самолично вытащу из вас все потроха.
— Легкие и тяжелые, мой дорогой друг, забирайте все, если хотите. Может, перейдем уже к делу?
