слова вызвали ступор у мальчишки. — То есть бесполезный? — уточнил он.
— Злой в отношении человека значит немного другое, — она замялась, пытаясь подобрать определение. — Плохой — это тот, кто совершает злые поступки, причиняет людям боль.
— Злые?! — ещё больше вопрошал он.
Этих понятий ему было не осознать, мораль общества в котором он вырос никогда не использовала выражения «плохой или хороший человек/поступок». Помимо этого, категории «добра» и «зла» также были изменены и практически изъяты из повседневной речи. Поэтому сейчас мальчик находился в вакууме, ему было невдомёк, почему мама говорит вещи, не соотносящиеся с той действительностью, где он живёт.
— Прости. Я никогда прежде не говорила с тобой так, старалась избегать этих тем. Просто пойми, что Кол Галланду не стоит доверять. Он хочет использовать тебя ради своих целей, использовать твои невероятные способности. Ты меня услышал? — нежным голосом удостоверилась Роза.
— Да, мама, — неуверенно ответил он. — Можно я пойду? Ребята, наверное, уже потеряли.
— Конечно.
— И ещё. Мама, я не хочу уходить из приюта, — добавил, закрывая дверь.
Гриша вышел из комнаты в тревожном состоянии. Он старался обмозговать всё, что сказала Роза. Но никак не мог, противоречия лезли из всех щелей.
«Плохой — это тот, кто совершает злые поступки, причиняет людям боль, — размышлял Дангель. — Злой значит гневный, яростный и в этом духе… это выражение отрицательных эмоции. То есть поступки, которые сделал человек на подобных эмоциях — это плохие поступки. Однако. Как можно расценивать поступок через эмоции, а не через полезность или бесполезность? Если делать так, то поступки станут слишком субъективными, и их нельзя будет оценить умом. Они станут лишь восприятием человека событий… По такой логике, когда мне делают что-то неприятное, причиняют ту же боль, то человек автоматически становится злым. Но ведь нужно понимать состояние человека, его мотивацию, намерения и те последствия, что будут после. Ведь и Нейт получается злой… Он много бед на меня накликал. Но это не так. Он сострадательный и отзывчивый. Выходит, «плохой» — это временное состояние. Человек такой в тот момент, когда совершил нечто плохое… а если это временное, то как можно сказать наверняка, каков человек? Только если это происходит на регулярной основе. Но может ли человек быть всегда «плохим»? И выходит, что антоним «плохому» будет «хороший»? То есть люди делятся на хороших и плохих? Но все поступки на чувственном уровне понимаются субъективно… мы ведь не видим всей картины. В таком случае и воровство — это плохо… но воруют по разным причинам. Тогда получается воровство от голода и воровство по желанию разбогатеть это одно и то же, это плохо. А это не так. Воровство из голода вполне понятно и полезно для себя и тех, ради кого воруешь, чтобы накормить. Я не понимаю… нужно ведь проанализировать у кого украл, сколько и зачем. Соотнести бесполезность с полезностью… как можно сказать однозначно, что что-то плохое? Незаконное и бесполезное звучат куда логичнее и понятнее».
— ААА! — крикнул он, вороша голову. — НЕ ПОНИМАЮ!!
— Ты чего кричишь!! — выдала Лотти. — ИСПУГАЛ!
— Прости-прости… просто голова кипит.
— Будешь так орать, детей перепугаешь, — поучительным тоном проговорила она.
Гриша виновато кивнул.
Роза вслед за Дангелем покинула библиотеку и поднялась в свой кабинет. Там её поджидала Эли.
— Настоятельница, кто это был? — спросила нянька, стоя у двери.
— Ах… это уже неважно, Элизабет.
Она вошла внутрь, минуя Диш.
— Зачем он приходил? — продолжила настаивать она.
— Хочет усыновить Гришу.
— Он не выглядит благонадежным, пусть и аристократ. Беспокойно мне. Вы же не позволите ему забрать от нас ещё и Гришу? Так ведь?
— Это не в моей власти, — резко ответила Роза. — Мальчик должен сам решить.
— Но за Нейта… за Нейта ты решила сама.
Эли возмутилась такому лицемерию со стороны настоятельницы. В такие моменты её речь сама собой менялась на «тыкающую».
— Диш, — отреагировала Роза грозным тоном. — Я поняла свою ошибку в отношении Нейтана. Я не могу выбирать за детей. Но сделанного не воротишь… Пусть хоть Гриша сам выберет.
— Всё равно это как-то… неправильно, — размышляла Эли. — Наша задача находить лучших родителей для детей. Мы не можем пускать всё на самотёк. Я понимаю, нужно учитывать мнение детей, но и самим не терять голову. Пусть Гриша умен, но всё ещё дитё малое.
— Эли. Не части с рассуждениями. Гриша сказал, что не хочет уходить. Не волнуйся. Этот человек не сможет забрать нашего мальчика, и нам в это вмешиваться не нужно. Григорий сам сделает правильный выбор. Я ему уже всё разъяснила.
Диш тяжело вздохнула, слова Розы никак не утешили её.
— Вы изменились, Роза… стали какой-то холодной.
— Всё вокруг меняется. Я просто… просто не хочу поступать также, как поступила с Нейтам, понимаешь?
— Я Вас не обвиняю. Всем было тяжело… Особенно ему, — добавила она полушепотом.
В этот же вечер пришли документы на усыновление, а уже на следующее утро пришёл и сам Кол Галланд в не менее пафосном наряде. Роза представила его Грише и оставила в гостевой комнате. Симон был совсем не похож на Гильмеша: ни фигурой, ни духом. Волосы, уложенные воском; дорогой парфюм; пиджак; лакеи и неосязаемая, но чувственная харизма — всё это недвусмысленно говорило о его высоком статусе.
— Так вот ты какой, Григорий Дангель, — заговорил Симон. — Красивый. Наверное, популярен среди девочек.
— Спасибо за похвалу, но я не стою такой оценки, Ваше высокоблагородие, — сдержано ответил он.
— Вежливый. Это достойная черта. Но, что более важно, ты умеешь правильно говорить. Давай опустим формализм? Обращайся ко мне просто Симон. Приятное тут местечко… светлое. Дети мельтешат, — посмеиваясь, добавил. — У меня у самого двое детей твоего возраста и ещё одна постарше.
— Тут правда… мило, — нервничая, ответил Гриша.
— Вежливый, да ещё и скромный. Чудо просто. Скорее всего, тебе известно, что я друг детства Розалии. Очень давно мы с ней знакомы. Она что-нибудь обо мне говорила?
— Она… она ничего не рассказывала о том времени, когда жила в Аристократии, — произнес мальчик. — К сожалению, до недавнего времени я и знать не знал о Вашем существовании.
— Вот как. Но оно понятно. Аристократы редко публично покидают пределы своей стены и не особо афишируют о своей жизни. Эх, уверен, Розалия крайне нелестно обо мне отзывалась.
Гриша напряженно обдумывал свои слова.
«Он не кажется таким, каким описала, мама, — в голове мальчик тщательно анализировал портрет собеседника. — Спокойный, очень вежливый и наружность его вызывает лишь положительные эмоции. Так ли он «плох»?»
— Мама, назвала Вас плохим человеком, — решился высказаться Григорий. — Правда, я не совсем понял, что это значит.
— Она всегда
