– Как красиво...
– Да, очень, – согласилась Ева, подойдя к Марусе и положив руку ей на плечо.
– Где мы?
Ева ничего не ответила, и Маруся задрала голову, чтобы увидеть ее лицо.
– Это что, Африка?
– Это иллюзия, – уклончиво ответила Ева.
Наверное, они скрывались, поэтому и забрались так далеко от человеческих глаз... Но почему она не рассказывает Марусе? Не доверяет? Маруся встала и, сморщившись от боли, схватилась за коленки.
– Это будет долго заживать, – сказала Ева.
– Да уж я думаю...
– Разреши помочь тебе.
– Мам... – Маруся резко замолчала, оглушенная этим словом. «Мама». Она не произносила его так много лет. Слово обожгло внутри и отчего-то заставило кровь прилить к лицу, вызвав нездоровый румянец.
– Я хочу, чтобы мы подружились, – очень спокойно сказала Ева, взяв Марусю за руки. – Понимаешь? Я не прошу тебя любить меня как маму. Наверное, лучше признаться в том, что твоя мама умерла.
Маруся заглянула Еве в глаза. Что-то было не так. Внутри этого холодного спокойствия бушевало такое же пламя, как и внутри Маруси, но что за огонь это был? Любви? Стыда? Одержимости?
– Я буду твоим другом. Я стану твоим лучшим другом. Я стану лучше, чем мама.
– Можно мы не будем пока говорить об этом? – невнятно попросила Маруся. Она чувствовала себя очень подавленной.
– Конечно. Я просто хотела сказать. Я понимаю, что одного моего желания будет мало, но...
– Пожалуйста!
– Ты можешь называть меня по имени.
– Хорошо.
– Все нормально?
– Да. Нормально.
– Давай зайдем ко мне и подправим твои коленки, – очень осторожно улыбнулась Ева.
– И локти, – поддалась на уговоры Маруся.
Ева пошла по коридору и потянула за собой Марусю.
– Это совсем не больно и не страшно. Когда-нибудь у всех людей будет такая же возможность и больше никто не будет страдать из-за поврежденных покровов.
«Поврежденные покровы». Смешно. Все смешно. Слишком много хорошего и приятного. Слишком много улыбок. Может быть, это и есть магия, одурманивание, гипноз? Может быть, именно так Ева увела ребят из школы? Заманивает в свой искусственный рай?
Маруся словно очнулась. Она совсем не за этим перенеслась сюда. Не для того, чтобы спать в невесомости и любоваться пустынным пейзажем, не для того, чтобы залечивать раны и не для того, чтобы становиться лучшей подругой женщине, которая когда-то была ее мамой...
«Лучше признаться в том, что твоя мама умерла». Почему она так сказала? Может быть, это вообще не мама? Может быть, это другой и чужой человек. Инопланетянин, принявший облик мамы? Ее голос. Не оттого ли она так спокойна и даже немного холодна. Не потому ли умеет мысленно общаться и левитировать? Возможно, это робот, клон, чудовище или ужасный монстр с щупальцами и страшной пастью. Что?! Что может доказать, что это — мама? Маруся видела такие случаи в кино. В кино все было просто и однообразно. Герой вспоминал что-то, что мог знать только он и тот второй человек, в правдивости которого он сомневался. Но Маруся ничего не помнила.
Видимо, Маруся очень изменилась в лице, потому что, когда Ева в очередной раз обернулась к ней, она так резко остановилась, что Маруся чуть не налетела на нее.
– О чем ты думаешь? – спросила Ева.
– Что?
– Ты выглядишь рассерженной.
– Да? Нет...
– Тебя что-то смущает?
– Меня все смущает, – искренне призналась Маруся.
– Хочешь домой?
– Да.
– Но мы ведь собирались поговорить.
Уйти или остаться? Глупо сбегать вот так, не получив никаких ответов, да и подправить внешность было бы не лишним — все лучше, чем пугать папу шрамами по всему телу. Маруся постаралась успокоиться. В конце концов, главное, что она пока контролировала себя. Чувствовала, как ее пытаются обмануть и, значит, была в относительной безопасности.
– Да, да. Конечно.
Они дошли до конца коридора и Ева вызвала лифт.
– Жилой комплекс находится под землей.
– Чем-то похоже на подземный комплекс Бунина.
Ева пожала плечами.
– Может быть.
Двери лифта открылись и Маруся зашла внутрь.
– Хочу попросить тебя кое о чем... – начала Ева, зайдя следом за ней.
– Да.
– Расслабься. Ты очень напряжена.
– Ну извини.
– Я не буду пытаться переубедить тебя, хочу, чтобы ты сама все увидела и приняла решение.
Маруся кивнула.
– Обитатели базы, те, кого ты увидишь, очень… можно сказать, нежные существа. Ранимые.
Маруся вспомнила нападение на Зеленый город и ухмыльнулась. Нежные, ничего не скажешь.
– Они не знают зла и не понимают его. Как дети.
– А разве дети добрые? – ехидно спросила Маруся. Почемуто ей очень хотелось задеть Еву.
– Ну хорошо, как добрые дети, – не реагируя на колкости, ответила мама.
– Я должна вести себя как-то по-особенному?
– Нет. Достаточно просто улыбаться.
– Ты считаешь, что улыбки достаточно для того, чтобы считаться добрым?
– Не обижай их, пожалуйста. Мне можешь говорить, что угодно. А им не надо.
– Иначе что?
– Ничего.
– Они могут как-то агрессивно отреагировать?
– Да Бог с тобой, какая агрессия! Я же говорю, они даже не знают, что это такое.
Лифт остановился и распахнул двери.
«Привет», – Маруся услышала в голове незнакомый мужской голос.
Она перевела взгляд с Евы на того, кто ждал их в коридоре жилого комплекса. Это был молодой парень, если парнем можно было назвать инопланетянина. Однако этот инопланетянин был очень неплох собой. Не в марусином вкусе, но безусловно красивый своей нечеловеческой красотой. Он был немного выше Маруси, худой и как будто высушенный длительным обезвоживанием, так что черты его лица казались тщательно вылепленными. Белая и полупрозрачная, как воск, кожа с явным серо-голубым оттенком, известными Марусе синими жилками на висках, руках и шее. Большие, проваленные вглубь глаза, невероятно светлые, с вкраплениями белых точек, создающими фантастический эффект свечения. Этот эффект еще сильнее подчеркивали темные тени, похожие на растушеванный грим и делающие взгляд еще более драматичным и пронзительным. Маруся подумала о том, что его лицо похоже на карандашный набросок, где что-то лишь едва обозначено тонким штрихом, а что-то ярко прорисовано жирными мазками угольного грифеля. Тонкий нос, острый подбородок, четко очерченные бледные губы. Высокий лоб. Голова покрыта чем-то вроде трикотажного покрывала, завязанного сзади узлом и свисающим длинными складками на спину. Одет он был в облегающую тело черную водолазку и широкие бежевые штаны, перехваченные на бедрах тканным поясом. Слишком хрупкий и женственный. И, действительно, нежный.
