— Лично нам с тобой осталось ждать не так уж много, чуть больше шести лет. И чтобы дождаться, сам понимаешь, мы должны выполнить свою задачу. Это самое главное. Глупо идти на риск, когда первые, самые трудные шаги позади, когда все благополучно устроилось.
— Но разве я собираюсь идти на какой-то риск. Я тебя не понимаю, Гайл. Все, о чем я думаю, относится к будущему. Но и мы не можем сидеть сложа руки. Во-первых, надо профессионально перевести заметки Чагды, а для этого надо ознакомиться с уровнем научных знаний батубе. Так что будем доставлять не только продовольствие, но и книги, чтобы уже следующая смена дежурных имела возможность работать в полную силу. Вот все, чего я хочу. У нас есть специалисты, и, возможно, излучатель мы разработаем или даже изготовим еще до того, как прилетит корабль.
— Черт возьми, он прав, Гайл, — проговорил Марк с воодушевлением. Даже, когда мы улетим, излучатель будет продолжать работать. И это лишит всяких надежд компанию. К старому они уже не вернутся. А чтобы компания не добралась до излучателя, мы его установим на искусственном спутнике, который будет висеть над городом.
— Не знаю, не знаю, — улыбнулся Гайл. — Планы у вас смелые. Боюсь только, что компания вместо аппарата Бура придумает что-то другое или найдет защиту от вашего излучателя.
— Как ты не поймешь — горячился Гуино, — излучатель — это далеко не панацея от всех бед. Я не настолько наивен, чтобы так думать. Главное — выиграть время, батубе нужна передышка, они должны поверить в свои силы. Стоит только пробить брешь в системе, и она рухнет. Власть и могущество компании держится на изобретении Бура. Представь себе, стоит только его нейтрализовать и поневоле придется менять весь строй жизни. Что ж, думаешь, все будут сидеть и ждать, когда ученые мужи компании найдут защиту от излучателя? Это нелепо. Простые батубе обретут свободу, а уж как они ей воспользуются, это зависит только от них самих. Но я не верю, что они так легко простят заправилам компании то унижение, на которое их обрекли. Я это чувствую по себе. Кое-что они все-таки понимают, ведь не спроста то глухое смутное недовольство по кабакам, когда батубе пропивают заработанные деньги, чтобы поскорей забыть кошмары пустыни. Со временем недовольство примет другие формы.
— Кто знает, может быть, ты и прав, сказал Гайл. — Это вопрос сложный. Его так, одним махом не решить. В конце концов, я добиваюсь лишь одного, чтобы больше ты не ввязывался в сомнительные авантюры. Книги книгами, но если мы не продержимся, не дождемся корабля, то все твои планы потеряют смысл…
В пещере почти все оставалось по-старому: в центре горел костер, каменные своды все так же были покрыты жирной копотью, однако, вдоль стен появились новые пристройки, и на верстаке уже не царил тот невообразимый хаос, который Гуино застал в прошлый раз. Все было аккуратно разложено по своим местам, громоздкие детали и механизмы куда-то исчезли.
— Долго я у вас задерживаться не буду, — произнес Гуино. Продовольствия мы пока заготовили мало.
— Да, надо будет сделать несколько рейсов еще, — ответил Гайл.
— А как там, все в порядке? — покосился Гуино на металлическую дверь, которая делила пещеру пополам.
— Все нормально, — отозвался Марк.
— Это хранить надо так же, как их, — проговорил Гуино, указав на саквояж с бумагами.
— Не беспокойся.
Гуино поставил саквояж на грубый самодельный стол и открыл его. Затем стал вытаскивать одну за другой пухлые тетради, исписанные мелкими загадочными значками. Лишь отдельные слова смог прочесть Гуино, но они ему ни о чем не говорили. Кроме того, почти на каждой странице были формулы и графики, а здесь он уже вообще ничего не понимал. И, тем не менее, после того, как пришла мысль об излучателе, бумаги Чагды представлялись ему вдвойне ценным приобретением.
— Пока я здесь, — сказал он, — надо сделать копию записок, я возьму ее с собой.
— Сделаем, у нас сохранилась аппаратура, отозвался Марк.
— Все-таки очень жаль, что Дгех умер. Он бы нам помог. К тому же, по-моему, он кое-что понял. Если бы он пришел раньше, его бы удалось спасти.
— Он понял, что проиграл, вот и все, — сказал Гайл. — Впрочем, не мне судить, я ведь его совсем не знал.
— Он был предан науке, но еще больше Чагде, своему воспитателю и учителю. Но мне кажется, в конце концов ученый в нем победил, иначе он не отдал бы нам бумаги. Чагда ему этого не простил бы. Все, что он делал, он делал только для себя.
Гуино замолчал, затем, обведя пещеру взглядом, произнес:
— Все-таки хорошо у вас тут. Единственное место, где можно расслабиться.
Гайл улыбнулся:
— Не знаю, не знаю, нам здесь не приходится расслабляться.
— Это я так, — ответил Гуино.
Через несколько дней он снова был на ферме у Дага. Кроме хозяйственных дел, он много времени посвящал поискам книг, изучению трудов по истории и науке, свел несколько полезных знакомств с более менее образованными батубе. Теперь его жизнь обрела новый смысл. Аварийная посадка на Орисе и ожидание спасательного корабля, несмотря на все трудности, связанные с этим долгим марафоном, рассчитанным на десятилетия, стали для него не просто борьбой за существование их маленькой группы, затерянной далеко в горах, у него появилось дело, которое давало надежду на помощь тем несчастным ави, страдающим от унизительного и изощренного рабства, вместе с которыми он провел три года в пустыне.
Конец
