— Но зачем? Каждый начнет тогда колесить по свету и забросит все другие дела.
Таг Дермотт покачал головой.
— Мне-то ты что доказываешь? Я стою горой за свободное предпринимательство. Но они — те, кто внес этот билль, — утверждают, что подобного не произойдет. Во-первых, если вспомнить наши современные сверхзвуковые лайнеры, можно сказать, что сегодня колесить по свету может кто угодно. Кроме того, когда путешествуешь, тратишься в основном не на транспорт, а на гостиницы, на еду и на все такое прочее. У них тут, в Советском комплексе, плату за транспорт отменили довольно давно. Ну и что, ты видел кого-нибудь, кто бы целый день катался на метро только потому, что оно бесплатное? Говорят, когда это ввели, сразу резко сократилось количество людей, занятых бумажной работой. То есть создание транскора транспортных средств высвободит сотни тысяч рабочих рук.
— Ну и в чем же опасность?
Дермотт вздохнул.
— Просто-напросто в том, что это начало конца. Стоит интернационализировать средства связи и транспорт, и все — к власти придут транскоры. Не будет ни Соединенных Штатов, ни Советского комплекса, ни других государств.
Рекс Бадер надолго задумался. Наконец он сказал:
— Сомнительно, чтобы билль прошел. Слишком многие конгрессмены заинтересованы в обратном.
Дермотт фыркнул.
— Слишком многие конгрессмены куплены транскорами. Сегодня трудно сказать, где кончается промышленность и начинается правительство. У людей вроде Фрэнсиса Роже в каждом кармане сидит по дюжине конгрессменов.
— Все равно. Советы на это не пойдут.
— А про общественное мнение ты забыл? Сейчас две сверхдержавы монопольно владеют всеми спутниками связи. Приходится платить либо той стороне, либо другой. Так называемый третий мир примет идею бесплатных коммуникаций с распростертыми объятиями.
— О'кей, — заключил Рекс. — Ну, так какое же это имеет отношение ко мне?
Дермотт произнес подчеркнуто медленно:
— Шефу нужно что-нибудь этакое. Что-нибудь такое, что остудило бы пыл американскому Конгрессу и тем парням из Кремля.
Пришла очередь нахмуриться Рексу Бадеру.
— То есть?
— Что-нибудь вроде инцидента с У-2 при администрации Эйзенхауэра. Что-нибудь вроде событий в Чехословакии в 1968 году или в Венгрии в 1956. Что-нибудь вроде Карибского кризиса в годы президентства Кеннеди. Что-нибудь, чтобы подморозить «холодную войну».
— «Холодная война»? Я не слышал этой идиомы сто лет.
— Надеюсь, теперь будешь слышать ее чаще, — угрюмо бросил Дермотт. — Иначе рискуешь остаться человеком без страны. — И прибавил кисло: — Наравне со всеми нами.
Рекс внимательно поглядел на него:
— Скажите, Дермотт, почему вы против всемирного правительства?
— А ты нет? — вопросом на вопрос ответил агент ВБР.
— Я первый спросил. Что касается меня, то я еще не решил.
Дермотт состроил гримасу.
— Потому что я американец и хочу им остаться. Еще не хватало, чтобы ко мне в сограждане набивалась необразованная черная обезьяна откуда-нибудь из Танзании! Пусть таскают свои набедренные повязки и не высовываются!
— Но ведь образование и все остальное — это лишь дело времени. Тем более что создание всемирного правительства пойдет только на пользу подобным процессам.
Таг Дермотт встал, лицо его потемнело от гнева. Он подошел к двери и раскрыл ее.
— Ты получил приказ, Бадер, — произнес он сурово. — Шеф хочет, чтобы ты умудрился расстроить все их планы. Понадобится помощь — разыщи меня: за моей спиной вся наша служба.
Рекс тоже поднялся и направился к выходу.
— Я часто гадал, что же на самом деле произошло с тем У-2, которым управлял Пауэрс.
Таг Дермотт нахмурился.
— Что сие должно означать?
— Его появление над Россией положило конец улучшению отношений между Советами и Западом. Насколько мне известно, в Штатах в то время немало было тех, кто всеми силами стремились не дать Эйзенхауэру поближе сойтись с Хрущевым.
— Думай лучше о своем задании, Бадер, — посоветовал агент ВБР.
Рекс задумчиво направился к своему номеру. Причина, по которой Дермотт вызвал его к себе, скорее всего та, что номер Бадера, несмотря на заверения полковника Симонова, прослушивается. Но откуда Дермотту известно, что под его диваном не спрятан микрофон?
Рекс передернул плечами. В последние дни он просто помешался на подслушивании. Быть может, у агента ВБР есть детектор, которым он проверил свою комнату.
Открыв дверь собственного номера, Бадер переступил порог. Алкогольные пары почти совсем выветрились. Он двинулся было в гостиную, намереваясь заказать себе сливовицы — чешского коньяка, который ему очень понравился.
И застыл на месте.
В гостиной, терпеливо ожидая его, сидели Гарри и Луис.
Луис сказал:
— Ты давно читал Китса, Бадер?
Рекс поглядел на него:
— А договор? Решено же было — не подходить ко мне.
Гарри обычным ровным голосом произнес:
— Ты должен был ответить «Колридж». Это не он написал «Сказание о Старом Мореходе»?
Рекс подошел к бару и заказал выпивку, в которой нуждался теперь вдвойне.
— Какая эрудиция у парочки головорезов! — заметил он.
— Эта парочка головорезов, Бадер, как и ты, заканчивала школу, — отозвался Луис.
Со стаканом в руке Рекс уселся в кресло.
— Да ну? Раз уж мы принялись блистать познаниями, какого альбатроса вы надеетесь подстрелить[9] у меня в номере?
— Мы выполняем приказ, Бадер, — проговорил Луис. — На днях состоялось заседание совета директоров нашей фирмы. Мисс Анастасис внесла изменения в твое задание. Ты слышал про билль об интернационализации средств связи?
— Да. — Рекс залпом наполовину опорожнил стакан. Предлагать освежиться гостям он, раздраженный недавней беседой с Тагом Дермоттом, не собирался.
— Вам-то что за дело до него?
— Всех средств связи, — уточнил Гарри, словно втолковывая что-то упрямому ребенку.
— Ну?
— Слушай дальше. У нашей фирмы разносторонние интересы, ты, может, уже сам это понял из ее названия. Нам и только нам одним принадлежит радиосеть, которая связывает между собой букмекеров всего мира. Она распространяется на страны, в которых тотализатор на скачках разрешен официально, и на те, где закон говорит одно, а власти поступают по-другому.
— Понятно.
— Мисс Анастасис и совет директоров прикинули, что из всего этого может получиться, — продолжил объяснение Луис. — Если билль пройдет, наша собственность в тех странах будет сначала национализирована, а затем интернационализована.
