Тут не хватает двух писем, которые Ольга не сочла нужным передать мне. От этого рассказ лишается подробностей. Каких — домысливать не берусь. Я ведь обещал Ольге…
Перехожу к следующему письму.
Май, 21.
У Аркадия сын! Не здесь, конечно, в Одессе! Два дня счастливый отец ходил с телеграммой, показывал всем. А сегодня мы смотрели мальчишку по видеосвязи. Личико с кулачок, два светленьких озерца.
— Похо-ож! В нашу породу, — смеялся Аркадий. — Спокойный, как дуб!
Алка и тут осталась сама собой, сказала нам с Федором:
— Смотрите? Видит око, да зуб неймет!
— А к тебе, — съязвил Федор, — это самое не относится?
— Ничуть! — Алка махнула рукой, удалилась с достоинством.
Мальчишка действительно был спокойный.
Это совсем не вязалось с нашей заботой.
Земеры вышли на нижний горизонт. Трудяги работу закончили. Теперь они постоят, пока будет пробит туннель под морское дно, затем головная машина выведет их по туннелю в море. Головным будет ВЧЗ — высокочастотный земер. Он уже возле шахты, вокруг него суетятся техники, на него глазеют зеваки. Это великан, весь пронизанный электричеством. Он не только пробьет туннель, но и сварит его стены токами высокой частоты. ВЧЗ может идти на ручном управлении, но Дарин запрограммировал ему автоматический ход — так будет быстрее. Проводить выход к морю будет сам Петр Петрович.
Май, 25.
ВЧЗ опустили в шахту около полудня. Работа земера транслировалась на экран в центре зала. Здесь толпились освободившиеся от дежурств операторы. Следили за ВЧЗ и за Дариным. Посмотреть было на что. Пульт мерцал множеством индикаторов: температура, грунт, скорость, охлаждение, радиация — все надо было мгновенно учитывать.
Снаряд прошел вниз два километра. Многие из ребят начали расходиться. У экрана осталось человек двенадцать. Вдруг звонок распорол тишину зала. Дарин поднял голову. Только что все было нормально: ВЧЗ опускался по вертикали. Но сейчас пульт неровно мерцал огнями… Второй звонок вернул к экрану тех, кто уже был на ступеньках лестницы. Красные огни вспыхивали на схеме внутреннего обслуживания ВЧЗ: магнитный настрой гирокомпаса перекрывался помехами. Это не была механическая поломка. Помехи то появлялись, то исчезали, как будто над компасом трепетало что-то живое.
— В земере мышь! — заговорили возле экрана.
— Птица!..
Всякий раз, когда поле компаса перекрывалось, звонок заставлял вздрагивать всех.
— Может, в снаряде остался кто-то из техников?
— Техники все на месте!
Петр Петрович включал и выключал клеммы проверки механизмов на земере. Система движения, мозг корабля — все было в порядке. А звонок звенел!
Наконец Дарин включил экран обзора в кабине управления корабля. Все увидели кресло — пустое, каким ему положено быть. Земер шел вертикально вниз, без привязи в кресле никто бы не усидел. Ремни, пристегнутые к подлокотникам, лежали в зажимах. Дарин уже хотел выключить экран кабины, как вдруг из-за спинки кресла показалась рука. Пошарила по верхнему краю, схватилась за кромку. Медленно, как будто всплывая над горизонтом, поднялась макушка с вихром рыжих волос, показались два расширенных от ужаса глаза. Несомненно, глаза видели экран в рубке земера, а на экране лицо главного инженера. Наверно, глаза и макушка тотчас бы спрятались — так казалось всем, наблюдавшим эту картину, — как ни страшно находиться в земере одному, а увидеть перед собой разъяренное лицо главного инженера страшнее. Мальчишка дернулся вниз, но было уже поздно.
— Стой! — загремел Дарин.
Мальчишка провел остреньким языком по губам и, не показываясь полностью — он лежал на спинке кресла с тыльной его стороны, иначе давно бы свалился вниз, — прохрипел:
— Я хочу пить…
С момента спуска земера в шахту прошло четыре часа.
— Кто ты такой? — спросил Петр Петрович.
— Павка.
— Чей?
— Яковлев.
— Сын прораба, Петра Михайловича? — Дарин остановил земер, мальчишка по инерции качнулся вперед.
— Угу, — сказал он.
— Сейчас позову отца, — пригрозил Дарин.
Перспективы для мальчишки складывались неважные: даже на глубине двух километров пацан при упоминании об отце ощутил беспокойство. Глазенки его забегали.
— Не надо, — попросил он.
Возле экрана собиралась толпа. Шок от неожиданной встречи прошел. Начались разговоры:
— Всыпать ему, конопатому!
— Чертовы пацаны, от них нигде нет покоя.
— Один вчера испытывал модель робота-акванавта. Все лампы в купальном бассейне сжег!
Из кабины главного пульта вышел Дарин. Мы обступили его.
— Шатров, — сказал он, — хотите со мной?
— Петр Петрович!
Дарин наклонился к селектору, вызвал аварийную службу:
— Немедленно «АЗ-4». На спуск!
Я пошел за Петром Петровичем. Даже спиной чувствовал, как ребята и девчонки-операторы мне завидуют.
«АЗ-4», аварийный земер, уже стоял наготове.
Спасательная экспедиция закончилась в двенадцатом часу ночи. Техник Урбанцев за халатное отношение при подготовке ВЧЗ к спуску получил строгий выговор — по его недосмотру мальчишка забрался в земер. Павка из всей передряги вынес два-три синяка и был бы совсем счастливым, если бы не порка, которую с глазу на глаз устроил ему отец. Павка выдержал ее с честью — рискованные предприятия требуют жертв.
Больше всех в этой истории выиграл я. Ближе узнал руки и душу Дарина. Все время он вел «АЗ-4» на максимальной скорости, не выпуская штурвала, — мальчишка мог погибнуть от перегрева. А душу… Не обязательно было вести машину главному инженеру! Дарин мог заставить того же Урбанцева. Но он повел сам.
— Только бы нам успеть, Шатров.
А мальчишка — ты бы взглянула! — конопатый, рыжий, под ногтями черно… Дарин гладил его по щеке умными, сильными руками. «Так-то, Яковлев, — успокаивал сорванца. — Путешествовать к центру Земли непросто». Только на поверхности пригрозил:
— Сунься попробуй к земеру еще раз!..
Июнь, 1.
Когда снаряды вышли под океан и последний земер вырвался из туннеля, вода ударила в дно цилиндра с такой силой, что сейсмографы Мурманска и Свердловска зарегистрировали толчок в четыре балла. Репортаж о возвращении земеров транслировался из телецентра.
Люди собирались у экранов на площадях, в общежитиях, в контрольном зале. Диктор поминутно предупреждал:
— Парад земеров! Не пропустите парад земеров!
На экранах возник морской берег.
— Внимание!
Сначала в море появилось пятнышко, оно росло, как волна, и вот до берега километров пять, а над морем — белый султан. Земеры на поверхности, фрезы убраны, снаряды идут на червячном ходу, ввинчиваясь в воду, и разбрасывают ее с такой яростью, что она взметается парусом.
