Глава десятая
Лабиринт показался Стэду нереальным.
Управляющий Пурвис вызвал его в офис, но не стал разбирать его по косточкам.
— Тебе не пришлось объяснять этому надменному Контролеру-командиру, что один из твоих людей видел Демона, и тот, в свою очередь, его тоже видел. Торбурн доложил об инциденте, как он был обязан сделать. — Пурвис откинулся в кресле и взглянул на Стэда, с несчастным видом стоящего перед ним.
— Торбурн знает, что как только Демоны видят нас, они решительно прилагают все усилия, чтобы убить нас всех. Но попробуй объяснить все это Контролеру!
— Они не верят в Демонов.
— Конечно нет. Они не могут. Как они могут, зажатые в лабиринте или во внешнем мире, непосредственно окружающим лабиринт? Командир ушел, потому что нас выдали Йобы. — Пурвис ударил кулаком по столу. — Это один из немногих случаев в моей жизни, когда я был рад встретить Йобов.
— Но разве мы не можем убедить Контролеров, что Демоны существуют? Разве мы не можем…
— Мы не можем. И не наше дело пытаться это сделать. Наше дело выходить наружу, добывать пищу и возвращаться с полными мешками. Это и ничего больше. Контролер Уилкинс принял сообщение о Йобе; я сомневаюсь, что Командир дал себе труд повторить рассказ о Демоне. Знаешь, Стэд, тебе крайне повезло!
Стэд тоже так думал.
— Контролеры считают себя высшей формой жизни, Стэд. О, я знаю, что ты был с ними во внутреннем лабиринте, и ты говоришь как Контролер. Но ты Форейджер. И, судя по тем рапортам, которые я пока получал о тебе, очень способный. До этого недавнего провала. Тебе нужно запомнить, что ты Форейджер. Так ты проживешь дольше.
Стэд медленно, неохотно кивнул. Он должен был согласиться со старым Пурвисом, хотя бы частично, но он никогда не смог бы отказаться от своей близости с Контролерами. Они обучили его и обучили хорошо, и он не должен забывать тот факт, который он последнее время часто пропускал — что его отправили к Форейджерам только на один срок дежурства. После этого он вернется в лабораторию Саймона, и Делла вступит в завершающую стадию восстановления его прошлой памяти. Он по-прежнему хотел, чтобы это случилось, но без той всепоглощающей страсти, которая раньше охватывала его при мысли о восстановлении скрытых дней своей жизни.
Он не имел ни малейшего представления о том, как она собирается это делать. Он знал только, что она это может и сделает.
— Хорошо, Стэд. С тобой все. Ты и так доставил мне столько хлопот с твоей специальной охраной и наблюдением, что… хмм! Чего ты ждешь? Попасть к Рэнгу на обед? Иди!
Стэд ушел.
Специальная охрана? Наблюдение?
Что ж, был Вэнс. Это имел в виду Пурвис? Вероятно это. Должно быть именно это.
В последующие дни вечная привычка Форейджеров постоянно крутить головой развилась у Стэда во что-то постоянное, сохранявшееся у него даже в самой безопасной норе. Всякий, кого он видел, воспринимался его обостренными чувствами как шпион, посланный, чтобы следить за ним и помешать ему учиться.
Так как лишь это, конечно же, могло быть единственной причиной, из-за которой Контролеры могли установить за ним слежку. Они с тем же успехом могли отправить следить за ним Рэнгов; примерно через неделю Стэд вычислил людей, которых он искал.
Его подозрения приняли совершенно определенную форму в ночь вакханалии Форейджеров.
Официально празднество устраивалось в честь годовщины спуска на Землю сада Бессмертного Существа. В глубине, в лабиринте Контролеров, совершались обязательные ритуалы; в апартаментах Капитана впечатляющие процессии кружили по освещенным улицам, распевая здравицы и хоры, славящие этот благословенный день. Астроменам обычно тоже воздавали должное в этот день.
Величественные процессии несли огромные копии того инструмента, который висел на груди у Астромена Нава и так озадачил Стэда, освещенные прожекторами, обкуриваемые благовониями сладковатых горящих ароматических палочек. Это был инструмент огромной мощи, говорили, что он направлял сад к его местоположению на Земле.
После торжественных ритуалов последует празднество.
Хотя ему было жаль пропустить зрелище всего этого великолепия и цвета, этого величия и традиций, в данный момент Стэд не жалел об этом. Вместо этого он увидит вакханалию Форейджеров.
Официально Форейджеры и Охотники тоже праздновали годовщину спуска Сада на Землю. Но на самом деле этот день за долгие годы вошел в традицию в более диких секциях лабиринта как день вольности и веселья, когда все запреты отбрасывались в сторону, и людьми правили вино, смех и беззаботность.
Охваченный волнением приготовлений, а затем лихорадкой праздника, Стэд даже немного забыл о своих поисках тех, кто следит за ним.
Праздник у Форейджеров начался почти так же, как тот первый и единственный вечер в обществе Контролеров, на котором был Стэд. Форейджеры, его товарищи, одели свои лучшие одежды и собрались в одном просторном зале. Здесь так же, как и у Контролеров, были накрыты столы и было много напитков. Правда, все это было не так роскошно, но недостаток роскоши нисколько не влиял на радостное настроение собравшихся. Веселые приветствия Форейджеров из других команд, светлые смеющиеся лица товарищей, все это поднимало настроение Стэда. И если тогда у Контролеров он был чужой, впервые входивший в их круг, то здесь он был свой и, казалось, никому не было дела до того, кем он был когда-то. Сейчас и здесь он был Форейджером, как и все они. Он так же рисковал своей жизнью и возвращался с полным мешком. И даже его встреча с Демоном, повергшая его в ужас и вызвавшая неудовольствие начальства, здесь воспринималась по-другому и вспоминалась лишь в добродушных шутках товарищей.
И точно так же, как на том вечере, Стэд обнаружил разительное отличие женщин. В экспедиции и Джулия, и Ханей ходили в таких же комбинезонах, как и мужчины, и их внешние отличия были не видны. На вечер же они пришли в нарядных платьях, которые наоборот подчеркивали и выделяли отличия их тел от мужских. Джулия с самого начала праздника оказалась вместе с Торбурном и уже не отходила от него. Они вместе пили, вместе танцевали, что-то говорили друг другу на ухо и вместе смеялись сказанному. Интересно, что никого из отряда это не удивляло.
Старый Хроник то веселился вместе с ними, то уходил к таким же как он старым Форейджерам, и тогда у них начиналось свое веселье.
Симс и Валлас, пообещав Стэду полный мешок удовольствий, не отходили от него и наливали и пили вместе с ним. С ними же был и Кардон. Но даже и в веселье он умудрялся сохранять хмурый и озабоченный вид. С ним была и Ханей, которая вела себя довольно странно. Казалось, она все время стремилась и старалась оказаться рядом со Стэдом, и в то же время то ли боялась, то ли ждала чего-то. Стэд же не мог даже себе объяснить, хочет ли он, чтобы Ханей была рядом с ним, как когда-то танцевала с ним Бэлль. Хочет ли он испытать еще раз те волнующие ощущения, когда его руки держали женское тело. Или он боится этого. Не мог понять он и некоторых шуток, какие время от времени бросали то ему, то Ханей его товарищи, от чего Ханей вдруг начинала смущаться, а Стэд нервничать. Что-то они все знали и понимали про него. И про Ханей. Чего не знал и не понимал он. Впрочем, от всего этого прекрасно избавляло вино. И уже через некоторое время все это стало занимать его гораздо меньше.
