— Перо, чернила и бумагу, Нед, — сказал Билл.
Старик представил требуемое. Билл стер с бумаги комок масла, приставший к ней на столе, и разложил ее перед жертвой.
— А я не умею писать, — объявил неожиданно Томми. Матросы в смятении переглянулись.
— Врет, — сказал кок.
— Честно говорю, не умею, — сказал мальчишка с пробудившейся надеждой в голосе. — Меня и в море-то послали потому, что я не умею ни читать, ни писать.
— Дерни его за ухо, Билл, — сказал Нед, которого оскорбила эта клевета на благороднейшую из профессий.
— Это ничего не значит, — сказал Билл спокойно. — Я сам за него напишу. Старик все равно не знает моей руки.
Он уселся за стол, расправил плечи, с плеском погрузил перо в чернила и, почесав в голове, задумчиво уставился на бумагу.
— Побольше ошибок, Билл, — предложил Нед.
— Ага, — сказал тот. — Как ты полагаешь, Нед, как бы мальчишка написал слово “самоубийство”?
Старик подумал.
— Са-ма-ву-бис-тво, — сказал он по слогам.
— А как же тогда будет без ошибок? — озадаченно спросил кок, переводя взгляд с одного на другого.
— Напиши лучше просто “убил себя”, — сказал старик. — Наверное, мальчишка все равно не стал бы писать такое длинное слово.
Билл склонился над бумагой и медленно написал письмо, стремясь, видимо, всячески учитывать пожелания своих приятелей не писать слишком грамотно.
— Ну как? — спросил он, отодвигаясь от стола.
“Дарагой капитан я беру мое перо в руку паследний раз сообщить вам что я немог дальше есть жудкие памои кторие вы называете еда я утопился это боле лекая смерть чем помирать сголоду я оставил мой складной нож билу и мои сиребряные часы ему тяжело помереть таким маладым томми браун”.
— Прекрасно! — сказал Нед, когда Билл закончил чтение и вопросительно оглядел слушателей.
— Насчет ножа и часов я вставил, чтобы еще больше походило на правду, — сказал Билл со скромной гордостью. — Но если хочешь, я оставлю их тебе, Нед.
— Мне это не нужно, — великодушно сказал старик.
— Одевайся, — сказал Билл, поворачиваясь к всхлипывающему Томми.
— Не пойду я в этот трюм! — сказал Томми в отчаянии. — Так и знайте, ни за что не пойду!
— Кок, — спокойно сказал Билл, — давай сюда его барахло. Ну-ка, Томми!
— Говорю тебе, я не пойду! — сказал Томми.
— И еще вон тот линек, кок, — сказал Билл. — Он у тебя как раз под рукой. Ну-ка, Томми!
Самый молодой член экипажа перевел взгляд со своей одежды на линек и снова с линька на одежду.
— А как меня будут кормить? — мрачно спросил он, принимаясь одеваться.
— Сейчас ты возьмешь с собой бутыль воды и несколько сухарей, — ответил Билл, — а по ночам мы будем опускать тебе немного мяса, которое так тебе по вкусу. Прячь все это среди груза и, если услышишь, что люк открывают днем, сразу прячься сам.
— А как насчет свежего воздуха? — осведомился приговоренный.
— Свежий воздух будет тебе по ночам, когда поднят люк, — сказал Билл. — Не беспокойся, я обо всем позаботился.
Наконец приготовления были закончены. Дождавшись, пока Симпсон не сменил у штурвала помощника, они вышли на палубу, то волоча, то легонько подпихивая сопротивляющуюся жертву.
— Он у нас будто на пикник собрался, — сказал старый Нед: юнга мрачно стоял на палубе, держа в одной руке бутылку, а в другой — сухари, завернутые в старую газету. — Помоги-ка, Билл. Потихоньку…
Двое моряков бесшумно сняли с люка крышку, и, поскольку Томми наотрез отказался участвовать в этой процедуре, Нед первым спустился в трюм, чтобы принять его. Билл взял отчаянно брыкающегося юнгу за шиворот и подал его вниз.
— У тебя? — спросил он.
— Да, — оголился Нед придушенно и, выпустив мальчишку из рук, поспешно выкарабкался наружу, вытирая ладонью рот.
— Ты что, приложился к бутылке? — спросил Билл.
— Врезал каблуком, — коротко объяснил Нед. — Давайте крышку.
Установив крышку на место, Билл и его сообщники тихонько вернулись в кубрик и не без некоторого страха перед завтрашним днем улеглись спать. Томми тоже свернулся в углу трюма и заснул, подложив под голову бутылку, ибо проплавал в море достаточно долго и научился принимать вещи такими, как они есть.
Лишь к восьми часам следующего утра хозяин “Солнечного луча” узнал, что у него пропал юнга. Он задал коку вопрос, сидя за завтраком, и тот, будучи человеком весьма нервным, побледнел, уронил на стол кружку с кофе и пулей вылетел наверх.
Некоторое время капитан громогласно призывал его в самых изысканных выражениях, какие приняты в открытом море, а затем, весь кипя, поднялся за ним на палубу, где обнаружил смущенных матросов, сбившихся в тесную кучку.
— Билл, — встревоженно сказал капитан, — что с этим проклятым коком?
— Его постиг удар, — сказал Билл, покачивая головой. — И нас всех тоже.
— Сейчас вас постигнет еще один, — пообещал капитан с чувством. — Где юнга?
На секунду собственная дерзость повергла Билла в смятение, и он беспомощно оглянулся на товарищей. Те поспешно отвели глаза и уставились в море за бортом, и тогда капитаном овладел панический ужас. Он молча взглянул на Билла, и Билл протянул ему грязный листок бумаги.
В полном остолбенении капитан прочел письмо с начала до конца, а затем передал помощнику, который вышел на палубу за ним следом. Помощник прочел и вернул капитану.
— Это вам, — сказал он кратко.
— Не понимаю, — сказал капитан, качая головой. — Ведь только вчера он ел свой обед вот здесь, на палубе, и приговаривал, что нигде еще не получал такой хорошей еды. Вы ведь тоже слышали, Боб?
— Слышать-то я слышал, — сказал помощник.
— И вы все слышали его, — сказал капитан. — Ну что же, у меня есть пятеро свидетелей. Видимо, он просто сошел с ума. Никто не слыхал, как он прыгнул за борт?
— Я слышал всплеск, сэр, во время моей вахты, — сказал Билл.
— Почему же ты не побежал и не посмотрел, что там такое? — спросил капитан.
— А я подумал, это кто-нибудь выбросил за борт свой ужин, — ответил Билл.
— А! — произнес капитан и закусил губу. — Вот как? Вы все время скулите из-за еды. Что с ней такое?
— Это отрава, сэр, — сказал Нед, качая головой. — Мясо ужасное.
— Оно вкусное и питательное, — сказал капитан. — Ладно, коли так. Можете брать мясо из другого ящика. Теперь довольны?
Матросы несколько оживились и принялись подталкивать друг друга локтями.
— Масло тоже плохое, сэр, — сказал Билл.
— Масло плохое? — сказал капитан, нахмурившись. — Как это так, кок?
