По щеке Дмитрия поползла слеза. Он даже не заметил её. Слеза застряла в щетине, заискрилась под искусственным светом.
— Потом, спустя время, наступает эпоха покаяния. Тогда храмы возрождаются, под их сводами слышится пение. Люди надевают кресты, молятся и уже не считают их кандалами. Казалось бы, вот она, гармония. Что-то убыло, что-то прибыло. Но это опасное заблуждение. Иногда можно наломать таких дров, что исправлять будет уже нечего. Можно только выяснить причины и раскаяться. Да пошло оно всё!
Вторая слеза побежала по мокрой дорожке на щеке, столкнулась с первой, упала на пол. Ляховский тяжело вздохнул, вытер её, после чего скинул с себя ботинки и завалился на кровать. Вскоре с неё донёсся громкий храп.
* * *
Раскаяние пришло через несколько часов беспокойного сна. Тогда же пришла боль. Она переполнила череп, сделав его неподъёмным. Дмитрий с трудом разлепил веки, уставился в украшенный лепниной потолок. Боль пульсировала, перетекала из лобной части в затылочную, выдавливала глазные яблоки. Сухой шершавый язык царапал нёбо.
Медленно, очень медленно Ляховский оторвал голову от пыльной подушки, сел, осмотрелся. Потом с ужасом прижал руку к груди, не ощущая спасительного серебряного тепла. И застонал от стыда, до крови кусая пересохшие губы.
Выброшенный крестик с цепочкой сиротливо поблёскивал в углу. Дмитрий бросился к нему, превозмогая муки, взял, лихорадочно поцеловал, повесил на шею. Наконец, пришло ужасающее понимание, что в комнате он был один.
— Аюн, ты где?
Тишина была ему ответом. Дмитрий похолодел. Он бросился в другие комнаты, надеясь, что застанет юношу в какой-то из них.
— Дружище, ответь… Ты не можешь меня бросить. Ты нужен мне. Откликнись. Пожалуйста.
Ни единого звука в ответ. Дмитрий вернулся, тяжело сел на кровать. Бросил белую крупную таблетку в стакан с водой. Таблетка зашипела, испустила пузырьки газа, растворилась, превратив воду в белёсую муть. Ляховский выпил лекарство, отчаянно пытаясь догадаться, куда мог деться его спутник. Боль понемногу угасала, отрезвляя разум. Дмитрий сообразил, что он ещё не проверил баню. Он бросился к озеру, перепрыгивая ступени, рывком распахнул дверь в предбанник.
Аюн тихо спал на широком диване. Нос и верхняя губа у него распухли. На щеке красовался фиолетовый синяк. Юноша вскочил, в страхе распахнув глаза. А потом вытащил меч.
— Ты уж прости меня, дружище. Прости. Я не знаю, что на меня нашло. Я был сам не свой. Наговорил много лишнего, ни за что ни про что ударил. Клянусь, что это больше не повторится.
Аюн молча убрал клинок, сделал два шага назад.
— Уф. Так ты прощаешь? Ну, ответь? Что молчишь? Да не смотри ты на меня, как на врага народа. И так тошнотворно стыдно. Что мне сделать, чтобы ты заговорил? Ну, хочешь, ударь меня!
Юноша медленно приблизился, сверля взглядом Ляховского. А потом точно так же, тыльной стороной ладони врезал пришельцу по лицу, разбив в кровь губы и нос.
— Теперь прощаю. Что было в тех бутылках?
— Отрава, — улыбнувшись и сплюнув рдяную слюну, ответил Ляховский. — Давай поскорей забудем это.
— А если вспомним, то выколем друг другу глаза?
— Ну, не так радикально. Но направление мысли верное. Кажется, мне нужно остановить кровь. Рука у тебя, прямо скажем, не лёгкая. Кстати, ты, должно быть голоден. Поешь.
— А ты?
— Мне что-то не хочется. Может, потом как-нибудь.
Они вместе вернулись в подземные апартаменты, принялись искать выход. И нашли. Как в женских романах, за широким гобеленом была спрятана дверь. Она вела в маленькую округлую кабину с кнопками.
Да, это снова был лифт. Друзья зашли в золочёную клетку. Дмитрий, дрожа от возбуждения, нажал на кнопку с цифрой «один». Лифт дёрнулся, поехал наверх, постепенно набирая скорость. Пришелец сморщился, обхватил занывшую голову руками. Небольшая перегрузка вскоре прошла. Скорость, с которой лифт двигался, поражала воображение. Вскоре кабина с путешественниками начала тормозить. Голова у Ляховского разболелась с новой силой, вдруг заложило уши. Наконец, раздался звонок, двери разъехались в разные стороны. Дмитрий осторожно выглянул наружу.
— Вот это да! — охнул он, наполовину высунувшись и что-то разглядывая. Аюн, подождав немного, бесцеремонно вытолкнул Ляховского, вызвав у того притворное негодование. Юноша огляделся, предусмотрительно положив руку на рукоять меча.
Помещение, в котором оказались наши путешественники, напоминало огромный перевёрнутый стакан, который одной стороной был врезан в склон горы, практически на её вершине. Внутри, на круглой площадке стояло человеческое изобретение. Аюн, уже опытный в таких делах, с ходу определил, что предназначалось оно для полётов. Об этом говорили крылья, целых шесть штук, обтекаемое тело и длинный хвост. Юноша вопросительно взглянул на Ляховского, который чесал затылок.
— Какая красотка, — проговорил Дмитрий, открывая дверь и садясь на место пилота.
Он покрутил головой, изучая органы управления. Затем включил огромный дисплей. Прошло несколько томительных минут, в течение которых Ляховский водил по нему пальцем, хмуря брови и хмыкая.
Аюну стало скучно. Юноша подошёл к панорамному окну, прижался лбом к холодному стеклу, дыхнул на него. Стекло тут же запотело. Аюн чему-то улыбнулся, задумчиво слизнул эту белую накипь, рассматривая головокружительный пейзаж, состоящий из цепочки горных вершин, укрытых белыми шубами. Снегопад внезапно прекратился. Из-за скучных серых туч робко выскользнул солнечный диск. Вершины ослепительно заискрились, засверкали так, что у юноши заболели глаза. Пришлось их за минутку закрыть, дать возможность приспособиться к новым условиям.
Аюн снова открыл глаза. Его зрачки быстро сузились в маленькие чёрные точки, которые были широко обрамлены стальной радужкой. Глаза забегали по искрящимся скруглённым вершинам, по склонам, по небу. Юноше страшно захотелось выйти на свежий морозный воздух, вдохнуть его всей грудью, ощущать, как он холодит нос, горло. Как проникает в лёгкие и как, клубясь, паром вырывается наружу.
— Нельзя туда, — услышал он грустный голос Дмитрия и вздрогнул. — Там для нас смерть.
Словно в подтверждение этих слов новая порция серых туч заслонила солнце. Горные вершины потухли. Опять стеной пошёл снег.
Юноша отвернулся от окна, подошёл к летающей машине и к Дмитрию, который открыл маленькую дверцу на хвосте, и воткнул туда толстый провод. На дисплее загорелся вытянутый цилиндрический символ с пипкой на конце. Отобразились цифры, пошло время. Ляховский, взглянув на них, нахмурил лоб, пожевал губы.
— В общем, так. Если кратко, то у нас есть выбор: или торчать тут неделю, ожидая, пока эта птичка сможет лететь, или спуститься вниз для того, чтобы ускорить процесс.
— В смысле? Здесь нет той воды, которую ты заливал в снежную машину?
— Та «вода» для этой птички не нужна. Ей нужна совсем другая пища. Её нельзя увидеть или потрогать. Но это великая сила, которая сейчас медленно течёт по этой верёвке. Изначально тут всё было задумано так, чтобы этот аппарат был готов к взлёту через пару часов. Но потом что-то изменилось, или сломалось. И вот это нам с тобой нужно исправить. Для этого нужно пробраться в самое сердце этого места. В самую защищённую его часть. В ту, что в течение сотен лет даёт свет и тепло.
Две створки лифта мягко закрылись. Капсула с двумя исследователями провалилась вниз. Через несколько минут она остановилась. Путешественники оказались в небольшом служебном помещении, освещавшимся сверху красной лампой. Проход дальше был намертво закрыт толстенной дверью, которая по своему внешнему виду напоминала сейфовую. На ней были кнопки с десятью цифрами, а также звёздочка и решётка. Рядом нарисован чёрный круг, обрамляющий три жёлтых треугольника с маленьким, опять же жёлтым, кружочком в центре. Одиноко горел красный диод.
Пароля Ляховский не знал. Он наудачу попробовал комбинации из четырех единиц и последовательность от одного до четырех. Кодовый замок дважды пропиликал отказы.
— Нда… Фокус не удался, факир был пьян. И что делать?
Аюн пожал плечами.
— Ладно. Всё равно нам заняться нечем. Буду пробовать открыть дверь. А ты, если хочешь, можешь вернуться в апартаменты.
— Не хочу.
Юноша походил немного взад-вперёд. Усмотрел где-то сбоку щель. Засунул туда палец, который упёрся в камень. Потом задрал голову вверх, посмотрел на потолок.
— А твоя муха туда не пролезет? — вдруг спросил он Дмитрия.
— Куда?
— А вон, видишь, там, рядом с красным светом щель?
— Хм… Можно попробовать. Только что нам это даст?
Пришелец открыл футляр, в которой находилась искусственное насекомое и контроллер. Муха тряхнула крылышками, с жужжанием взлетела, приземлилась на лампочку. Шустро перебирая лапками, она побежала по стеклу, патрону, проводу, легко протиснулась в щель и исчезла из виду.
