— Где Лэн? — обмирая, прошептал я. — Где Лэн?
— Рассказывай, — хлопая девчонку по плечу, сказал торговец. Посмотрел на меня и добавил: — Мне очень жаль, можешь поверить. Я понимаю, что такое друг, тем более у вас, Крылатых.
Я молчал, глядя на Реату. Та, не поднимая глаз, прошептала:
— Мы стояли, и Лэн все нудел, чтоб я осторожно себя вела, я разозлилась и отошла…
— Где он, дура?! — заорал я.
— Его Летящие утащили, Данька, — сказала девчонка. Вздохнула и с нелепой гордостью добавила: — Он меня смело защищал.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — неожиданно поразившись ее словам, спросил я. Реата пожала плечиками:
— Он твое имя выкрикнул, когда его утащили…
Снова вздохнув, Реата самокритично сказала:
— Не надо было мне отходить от каравана…
Я почувствовал, как внутри у меня все похолодело. Положил руку на меч и пошел к девчонке. Сам не знаю, что я собирался делать.
— Осторожно, Крылатый, — тихо, но с угрозой сказал торговец. — Не ошибись.
Я продолжал подходить к ним. И тут между нами мелькнуло светящееся пятно. Солнечный котенок прыгнул на камень передо мной и сказал:
— От прав. Не ошибись.
Реата охнула, торговец отступил на шаг. Если они и обращали внимание на Котенка, то видели его несветящимся и неговорящим. Но мне на них сейчас было наплевать.
— А ты еще указываешь?! — крикнул я Котенку. — Где ты был? почему бросил Лэна?
Котенок провел лапкой по мордочке, потом кивнул и сказал:
— Допускаю. Я виноват. Наказывай меня, а не эту глупую девочку. Тем более что ее отец вряд ли позволит тебе рукоприкладство.
Сев на камни, я заплакал. Повязка мешала, я стянул ее и бросил в топь. Не буду больше ни от кого скрываться. Никогда не буду! Ненавижу их всех — и Летящих, и Крылатых, и торговцев.
Я вдруг понял, что у меня был друг. Настоящий, потому что мы с ним вместе рисковали жизнью… и вообще, стали как братья. Братья тоже могут и ругаться, и драться, только все равно друг друга любят.
А теперь у меня нет друга.
— Мальчик… — Торговец провел ладонью по моей голове, и от горя я даже не отстранился. — Не плачь. Я сочувствую.
— Что можно сделать? — спросил я.
— Они прилетят, чтобы обменять свои товары на наши, — уверенно сказал торговец. — Я предложу им выкуп за твоего друга.
Плакать я перестал. Появилась какая-то надежда, и сразу захотелось действовать.
— Его не убили? — робко спросил я.
— Нет, — поколебавшись, сказал торговец. — Ты что, не понимаешь что Летящие сделают с Лэном?
— Нет…
— Превратят в Летящего.
Меня замутило. Я вспомнил свой сон… про Лэна, идущего навстречу с мечом. А еще я представил его укутанным во тьму, с черными провалами глаз, и мне стало жутко.
— Котенок… — прошептал я.
— Что, Данька?
— Посоветуй что-нибудь!
— Торговец прав, — нехотя ответил Котенок.
— А если отбить его? — спросил я, вставая. — Ну? Слабо?
— У них мечи из мрака, — очень тихо сказал Котенок. — Таким мечом очень легко погасить Настоящий свет. А я… я ведь совсем не умею драться, Данька. У меня только когти и зубы. Очень маленькие когти и зубы.
В отдалении стояли все люди нашего каравана. Я посмотрел на них — и почувствовал, как вздрагивают они от моего взгляда. От Света, который живет теперь в моих глазах.
— У меня Настоящее зрение, — сказал я Котенку. — Это ведь может помочь?
— Не уверен. В твоих глазах свет. Ты увидишь лучшее, что есть в человеке. Это может помочь, только если в них еще осталось добро. Сомневаюсь… А в глазах Летящих — тьма. Они увидят твой страх, и твои ошибки, и твою боль. Гораздо удобнее, чтобы причинить вред.
«И все же Летящий испугался моего взгляда», — подумал я. Но спорить с Котенком не стал. Повернулся к торговцу и спросил:
— Ты действительно сможешь выкупить Лэна?
— Я буду торговаться до последнего, — твердо сказал торговец. — В той мере, в какой торговался бы за собственную дочь.
Я ему не поверил. Но это была какая-то надежда.
Летящие вернулись через полчаса. Не все и уже без мечей. Они опустились на край болота, и торговец в одиночку подошел к ним. Как ни в чем не бывало!
Я сидел метрах в ста, поглядывая то на башню, где сейчас был Лэн, то на сгустки тьмы, окружившие торговца. Врет он или нет? Сможет ли выкупить Лэна?
Минут через пять торговец взмахнул рукой, и охранники медленно отошли от животных. Летящие не то прыжками, не то перепархиванием двинулись к быкам. Стали отстегивать от упряжи тюки и взлетать с ними. Каждый нес по пять-шесть тяжеленных тюков. Ого…
Не глядя, я провел рукой по шершавому камню, на котором сидел, нащупал котенка и бесцеремонно посадил себе на колени. Спросил:
— Они договорились?
— Не знаю, — виновато ответил Котенок. — Мало ли как у них принято торговать. Сейчас нам скажут…
Летящие, нагрузившись сверх всякой меры, тяжело полетели к башне. Навстречу им двигались другие, тоже с тюками, которые они сваливали перед торговцем. И такие рейсы повторились раз десять. Каждый раз, когда нагруженные Летящие приближались к нам, я с надеждой вглядывался в их полет.
Лэна не было.
Лишь когда последние Летящие с остатками груза скрылись, я подошел к торговцу. Тот выглядел довольным и веселым. Правда, при виде меня посерьезнел.
— Не вышло, Данька, — без всяких церемоний сказал он. — Увы. Они не согласны отдать мальчика. Понимаешь, Летящие не размножаются как люди, пленники для них — единственная возможность увеличить свою численность. Не грусти. Ты получишь плату за двоих, и еще…
— Ты либо гад, либо лжец, — тихо зверея, сказал я. — Сними очки!
Торговец медлил.
— Сними! Или я убью тебя, клянусь!
Торговец вздохнул и снял очки. Правда, добавил:
— Я не боюсь угроз. Но хочу, чтобы ты убедился в моей честности.
Это немножко трудно — смотреть на человека Настоящим взглядом. Видеть, как плавится лицо, перетекая в иные формы, теряя возможность притворяться, скрывать что-либо…
— А ты не врешь, — с неожиданным облегчение сказал я, глядя на торговца. — Ты просто сволочь. И даже за собственную дочь не отдал бы больше, чем предлагал за Лэна.
Торговец поежился, как на холодном ветру. И снова нацепил очки.
— Сейчас мы собираем их товар, грузимся и уходим, — сказал он. — Ты подчиняешься моим приказам?
— Я помогу упаковаться, — кивнул я. Котенок за моей спиной мяукнул от удивления. Торговец повеселел.
— Ты очень странный мальчик. Очень-очень. Но я рад, что ты воспринял свою трагедию мужественно и…
