Да. Да, она действительно ничего не хотела найти. И если голосок считал, что она снова откроет все эти чемоданы, то ошибался. Она опоздала уже на пятнадцать минут забрать Денни. Уолт должен был привезти к ужину одного из старших партнеров своей фирмы (очень важное дело), к тому же она собиралась ответить на письмо Бетти Хэкмен из Корпуса мира в Уганде – не успев вернуться оттуда, Бетти выскочила замуж за сына невероятно богатого коневода из Кентукки. К тому же ей нужно еще убраться в обеих ванных комнатах, уложить волосы и выкупать Денни. У нее действительно слишком много дел – где там копаться на этом душном, пыльном чердаке.
И тем не менее она вновь открыла все чемоданы и на сей раз тщательно обыскала боковые кармашки и в самом углу третьего чемодана нашла свое обручальное кольцо. Она поднесла его к одной из голых лампочек и прочитала выгравированную на внутренней стороне надпись, такую же четкую, какой она была в тот день, когда Уолт надел кольцо ей на палец: УОЛТЕР И САРА ХЭЗЛИТ – 9 ИЮЛЯ 1972.
Сара долго смотрела на кольцо.
Потом уложила обратно чемоданы, выключила свет и спустилась по лестнице. Сняла пропылившееся льняное платье, надела брюки и легкую кофточку. Сходила к миссис Лабелл, жившей в том же квартале, и забрала сына. Когда они вернулись домой, Сара посадила сына в гостиную, где он стал ползать, а сама принялась готовить мясо и чистить картошку. Поставив мясо в духовку, она зашла в гостиную и увидела, что Денни уснул на ковре. Подняла его и отнесла в кроватку. Затем стала чистить туалеты. И несмотря ни на что, несмотря на приближавшееся время ужина, не переставала думать о кольце. Джонни знал. Она даже могла определить момент, когда он узнал: это произошло, когда она поцеловала его перед уходом.
При самой мысли о нем ее охватывала слабость и какое-то странное чувство, но она не могла бы сказать – какое. Все как-то смешалось. Его чуть кривая усмешка – такая же, как прежде; его совершенно изменившееся тело, такое худое и истощенное; его волосы, безжизненно лежавшие на голове, – все так разительно отличалось от того, каким она его помнила. И ей ведь захотелось поцеловать его.
«Перестань», – пробормотала она про себя. В зеркале ванной собственное лицо показалось ей чужим. Возбужденное и разгоряченное и, скажем честно, – сексуальное.
Ее рука сжала кольцо в кармане брюк, и, почти не осознавая, что делает, она бросила его в чистую, голубоватую воду в унитазе, настолько сверкавшем чистотой, что если мистер Тричес из фирмы «Бариболт, Тричес, Мурхаус и Гендрон» захочет во время ужина сходить в туалет, его не покоробит неприглядная грязь на стенках унитаза, а кто знает, что может стать препятствием на пути молодого человека к тому, чтобы сделать адвокатом могущественных людей, верно? Кто вообще что-либо знает в этом мире?
Раздался легкий всплеск, и кольцо, медленно переворачиваясь в прозрачной воде, пошло на дно. Ей показалось, что она услышала, как оно звякнуло, ударившись о фаянс, но, возможно, ей это лишь почудилось. В голове у нее стучало. Там, на чердаке, было жарко, душно и пыльно. Но каким сладким был поцелуй Джонни. Каким сладким.
Не раздумывая (и таким образом не давая рассудку взять верх), она протянула руку и спустила воду. Раздался шум и грохот воды. Возможно, он показался ей громче, чем на самом деле, так как глаза ее были зажмурены. Когда она их открыла, кольцо исчезло. Оно однажды потерялось и теперь потерялось вновь.
Внезапно она почувствовала слабость в ногах и, присев на край ванны, закрыла лицо руками. Свое разгоряченное лицо. Она больше не пойдет к Джонни. Не следовало этого делать. Она только расстроилась. Уолт привозит домой старшего партнера, у нее есть бутылка «Мондави» и серьезно ударившее по семейному бюджету жаркое – вот о чем ей следует думать. Ей следует думать о том, как она любит Уолта, и о Денни, спящем в своей кроватке. Ей следует думать о том, что, сделав выбор в этом безумном мире, ты вынуждена жить с этим выбором. Больше она не будет думать о Джонни Смите и его кривой, такой обаятельной усмешке.
Ужин в тот вечер прошел очень успешно.
Когда Джонни, бледный, но сосредоточенный, появился в дверях вестибюля западного крыла больницы, репортеры вскочили и кинулись к нему. На нем была белая рубашка с открытым воротом и джинсы, которые явно были ему велики. На шее отчетливо выделялись рубцы – следы операций. Фотовспышки выстреливали в него теплым огнем и заставляли щуриться. Посыпались вопросы.
– Стойте! Стойте! – закричал Вейзак. – Он еще не совсем оправился! Он хочет сделать короткое заявление и ответить на несколько вопросов, но только если вы будете соблюдать порядок! Отодвиньтесь, а то трудно дышать!
Зажглись два телевизионных юпитера, залив вестибюль неестественно ярким светом. В дверях толпились врачи и сестры. Джонни отшатнулся от юпитеров, подумав: наверное, это и есть друммондов свет? У него было ощущение нереальности всего происходящего.
– А вы кто? – рявкнул один из репортеров на Вейзака.
– Я Сэмюэл Вейзак, врач этого молодого человека.
Атмосфера слегка разрядилась.
– Джонни, как вы себя чувствуете? – спросил Вейзак. Был ранний вечер, и загоревшаяся кухня Эйлин Мэгоун промелькнула сейчас далеким и незначительным видением, лишь тенью воспоминания.
– Вполне прилично, – ответил он.
– Так что вы хотите сказать? – крикнул один из репортеров.
– Ну, – сказал Джонни, – в общем, так. Мой физиотерапевт – женщина по имени Эйлин Мэгоун. Очень милая женщина, она помогла мне восстановить силы. Видите ли, я попал в аварию… и… – Одна из телекамер надвинулась, вперившись прямо в него, и на какое-то мгновение он замялся. – И здорово ослаб. Мускулы как бы отказали. Сегодня утром мы были в физиотерапевтическом кабинете, процедуры уже заканчивались, и тут я почувствовал, что ее дом горит. То есть, если быть более точным… – Боже, ты говоришь как кретин! – Я почувствовал, что она забыла выключить плиту и что занавески в кухне вот-вот загорятся. Тогда мы пошли и вызвали пожарную команду, вот и все.
На какое-то мгновение воцарилась тишина, пока репортеры переваривали сказанное. Я что-то почувствовал, вот и все, – а затем вновь посыпался град вопросов, и в шуме голосов уже ничего нельзя было разобрать. Джонни беспомощно оглянулся, он ощущал себя одиноким и очень уязвимым.
– Давайте по очереди! – закричал Вейзак. – Поднимайте руки! Вы что, в школе никогда не учились?
Поднялись руки, и Джонни указал на Дэвида Брайта.
– Можете ли вы назвать это экстрасенсорным опытом, Джонни?
– Я бы назвал это предчувствием, – ответил Джонни. – Я как раз кончил делать приседания. Мисс Мэгоун подала мне руку, чтобы помочь встать, и я уже все знал.
