…Свет внизу погас, как только они начали подниматься по железным скобам шахты. Добравшись до люка, Бал-Гор чуть приоткрыл крышку и прислушался – наверху было тихо. И темно: они провели в подземелье много часов, и наступил вечер. Выбравшись из шахты, песчаный воин отошёл в сторону, уступая место Даре.
– Отойди, – сказал он ей, когда она вылезла наружу, – и подожди, пока я не закрою крышку. Не хочу, чтобы кто-то наткнулся на открытый люк, и…
По глазам полоснул слепящий свет – где-то рядом вспыхнул мощный прожектор. А потом Бал-Гор услышал знакомый голос Ур-Джида:
– Стой на месте, шакалий помёт! Не двигайся, гнусный предатель!
* * *
…Га-Руб был хорошим воином, а хорошему воину свойственна наблюдательность. И Га-Руб заметил дырку на куртке своего командира, десятника Бал-Гора, когда тот вернулся из развалин после очередной разведки Следа Гневного Ока. Дырка эта была оставлена пулей – в чём в чём, а в пулевых пробоинах Га-Руб разбирался, он видел их немало: и на одежде, и на телах людей. Пуля пробила куртку Бал-Гора как раз напротив сердца, однако десятник был даже не ранен, а ведь винтовочная пуля пробивает панцирь, это Га-Руб знал. Конечно, в руинах случается всякое, но командир ни словом не обмолвился о том, что в него стреляли, и это показалось странным наблюдательному воину по имени Га-Руб.
А потом Га-Руб заметил, как Бал-Гор прячет в свинцовый контейнер воду и консервы, и это снова его удивило. В том, что командир берёт с собой на разведку еду и воду, ничего странного не было – в руинах есть районы, где божественной Пищи уже нет, и там воинам песков приходится утолять голод обычной едой. Странным было другое: зачем прятать эту еду в контейнер, изолирующий её от Дыхания Бога? Воины носили фляги с водой на поясе – вода, впитавшая в себя Дыхание, вкуснее, а еда – сытнее. Зачем же специально её портить? Или… Или еда эта предназначалась совсем не Бал-Гору, а кому-то другому: тому, для кого Пища смертельна?
Га-Руб никому не сказал о своих подозрениях – он уважал своего командира, как один сильный хищник уважает другого сильного хищника. Но Га-Руб, рядовой секироносец, Имеющий-Право-Убивать-и-Умирать, хотел стать десятником, Имеющим-Право-Отдавать-Приказы – точно так же, как десятник Бал-Гор хотел стать сотником. И Га-Руб начал следить за своим командиром, и увидел, как тот выбрался откуда-то из-под земли, причём не один, а с женщиной из рода дохлятников – тех самых, которые стреляли в спины воинам Ондола. Глаз у Га-Руба был острым, как у песчаного барса: он разглядел издалека, с кем идёт по развалинам его командир, десятник Бал-Гор. Га-Руб не мог понять, в чём тут дело, зато он знал, что всех дохлятников – и мужчин, и женщин, и детей, – надо убивать на месте: так велит Яса. Тот, кто этого не делает – преступник. А если преступник ещё и кормит врага, а потом идёт куда-то вместе с той, кого он давно должен был убить, и при этом таится от своих сородичей, то он – предатель. Десятник Бал-Гор не может быть предателем, сказал себе Га-Руб, он честный воин, верный великому царю Ондола. Но десятник Бал-Гор тайно встречается с женщиной из племени дохлятников – значит, он предатель?
Га-Руб не мог разгадать эту загадку. Среди народа пустынь мало было Имеющих-Право-Думать, и ещё меньше тех, кто думал, не имея на это права. И секироносец Га-Руб поступил так, как поступил бы на его месте любой воин, чтящий Ясу и хранящий верность Великому Царю: проследив за Бал-Гором и женщиной из племени дохлятников и обнаружив в зарослях «мёртвой лозы» запертый люк, он доложил обо всём сотнику Ур-Джиду. Решать – это удел старших, Имеющих-Право-Отдавать-Приказы. Если Бал-Гор невиновен – значит, невиновен. А если Бал-Гор предатель, то рядовой воин Га-Руб станет десятником: за то, что он раскрыл этого предателя.
* * *
Связывать руки Бал-Гору не стали: его только обезоружили. Он стоял в белом свете прожекторов и смотрел на Дару, окружённую воинами пустынь. Её тоже не стали связывать – двое секироносцев держали пленницу, не давая ей даже шевельнуться.
– Ну, что? – голос Ур-Джида полнило злобное торжество. – Расскажи мне, что ты здесь делаешь, и почему рядом с тобой дохлятница – живая! – хотя после встречи с воином Ондола её потрохами должны лакомиться бурые крысы!
Живая, да, подумал Бал-Гор. А ведь я мог её убить – там, внизу, у шахты, когда мы с ней дошли до выхода из подземелья, где дорогу наверх нашёл бы и ребёнок, – и тогда этих вопросов бы не было. То есть они были бы, но ответить на них было бы просто, и Ур-Джид не называл бы меня предателем. Да, если бы я её убил, то… Но Бал-Гор затоптал эту мысль, как топчут сапогом ядовитую песчаную гадюку, готовую ужалить.
– Эта женщина жива только потому, – ответил он, глядя в побелевшие от злобы глаза сотника, – что она показала мне подземелье, полное сокровищ её народа. Там, внизу, – он показал в сторону люка, – есть и машины, и много чего ещё, что послужит величию Ондола. Отправь туда воинов, почитаемый, и они подтвердят мои слова.
По рядом секироносцев – их здесь было десятка четыре, не меньше, – прошёл лёгкий ропот. Сотник отдал короткий приказ, пятеро воинов бросились к люку, подняли крышку, и один за другим исчезли в горловине шахты.
И потекли минуты – долгие, тягучие. Бал-Гор смотрел на Дару и чувствовал, как её тело неотвратимо пропитывается смертельным для неё Дыханием Бога: рядом с пленницей стояло четверо воинов народа песков.
Прошло не меньше часа, прежде чем из-под земли вылез первый из разведчиков.
– Отступник сказал правду, почитаемый, – доложил он Ур-Джиду. – Там целый город с множеством пещер и машин, понять назначение которых мы не могли, это выше нашего разумения. И ещё там есть свет, который горит сам по себе.
– Гхм… – пробормотал Ур-Джид, с хрустом почесав ногтями щёку.
Сотник был в замешательстве. Ему очень хотелось казнить «предателя» на месте, но… А вдруг Бал-Гора следует не карать, а вознаграждать, и щедро вознаграждать? Конечно, вина его – нарушение Ясы, – налицо, но не искупает ли эту вину такая находка? Я прикажу взять его и его тварь в топоры, думал Ур-Джид, а потом выяснится, что я ошибся, и моя ошибка причинила вред величию Ондола. И скрыть эту ошибку мне не удастся: Имеющий-Право-Слушать-и-Сообщать стоит рядом, навострив уши: эмир-тысячник, Имеющий-Право-Повелевать, непременно узнает, кто отдал такой приказ, и кто должен за это ответить. И Ур-Джид послал сообщить о случившемся в лагерь: решать – это удел старших.
И снова потекли томительные минуты, и снова незримая смерть вползала в тело женщины умирающего народа, медленно выжигая из неё жизнь. Воины песков стояли молча, с бесстрастными лицами, не пытаясь присесть или хотя бы привалиться спиной к бетону стен – Имеющие-Право-Убивать-и-Умирать ждали слова Имеющего-Право-Отдавать-Приказы.
