– Вы, Учитель, совсем недавно, час назад, не больше, упрекали людей, что они не заглядывают в зеркало, помните? - спросила Мари. - Похоже, что зживушие здесь любят посмотреть на себя...
– Вот только что они видят в зеркале? - вопросом на вопрос отмахнулся Иешуа. - Человека или...
Оба понимали, что говорят просто ради произнесения слов. А с другой стороны - что еще в театре делать, если тебя явно не в зрители пригласили, а в участники? Единственно - говорить, единственно - подавать реплики, пусть даже и проходные, но ведь и проходные реплики в конце концов ведут к ключевым.
"Яппи" промолчал, не счел нужным реагировать на пустое. Коммандос молчали по определению: за них, если дело дойдет, заговорят автоматы.
Бесшумный и практически бездвижный по ощущениям лифт вдруг открыл дверь, и по глазам, привыкшим к черноте ночи, резко и больно ударил сильный, прямо-таки физически ощутимый свет. Зажмурились, естественно, а когда рискнули открыть глаза, увидели огромный, в половину футбольного поля, зал, действительно ярко освещенный невидимыми светильниками. Да скорее всего их и не существовало вовсе: сам воздух, казалось, светился. И еще увидели в светящемся воздухе: зал был абсолютно пуст. Черный лаковый пол, белый потолок, одна стена красная, другая - желтая, третья - синяя, четвертая, как нетрудно сообразить, - зеленая. И еще: в центре зала росло дерево - с толстым стволом, ветвистое, высоченное под потолок, а до потолка - метров десять, и на ветках странного дерева висели некие плоды, спелые, с красными боками, отдаленно напоминающие яблоки.
– Не хватает змия, - сказала Мари, которая очень адекватно врубилась в ситуацию - в отличие от умного, но очень ошарашенного и потому слегка приторможенного африканского мальчика Криса.
– Сказать, чтоб принесли? - спросил кто-то сзади. Все обернулись.
У двери, которая только что вела в лифт, а сейчас почти исчезла, напоминая о своем существовании лишь тонким контуром на стене, стоял высокий: худой человек в белой тунике до полу, босиком, с длинными светлыми волосами, с бородкой, улыбающийся и очень привести: вый, стоял и смотрел на званых гостей, ждал ответа.
– Не надо, - сказала Мари. - Не люблю змей... Кстати, дерево настоящее или органика?
– Обижаете, девушка, - закручинился хозяин, - здесь все настоящее. Хотите яблочка?
– Сыта, - ответила Мари. - И потом: мое имя - Мари.
– Да я вас за Еву и не держу, - засмеялся хозяин. - Акт грехопадения давным-давно стал привычным и милым, мои яблоки к нему никакого отношения не имеют, они просто вкусны и сочны, гидропоника творит чудеса... - Он легко и плавно - Крису почудилось, будто он плыл над полом, а не ступал по нему! подошел к дереву, сорвал фрукт и с хрустом надкусил его. - Люблю фрукты и, соответственно, овощи. Дерево, как вы понимаете, в первую очередь - дизайн, хотя и плодоносит отменно. А вообще-то у меня здесь имеется неплохой сад. Приглашаю.
– Меня лично? - по-прежнему ровно, без эмоций, поинтересовалась Мари.
Пинг-понг: шарик - на ту сторону, шарик - на эту сторону.
– Вы же одна не рискнете.
– Термин неверен. Не захочу.
– Да, я запамятовал: вы совсем не страшитесь риска... Вам говорил чрезвычайно уважаемый мною господин Ханоцри, что вы - уникум?
– То есть?
– Не говорил... - удовлетворенно заметил хозяин, садясь на пол и делая рукой соответствующий жест: мол, и вас приглашаю сесть, мол, у нас здесь по-простому, без церемоний, мебели не держим. - Неужто не понял? - Посмотрел на Иешуа: тот принял приглашение, уселся на пол, молчал, лицо - спокойное, непроницаемое, одна эмоция - вежливое внимание. - Нет, не может быть! Просто не спешил, вероятно, считал, что время не пришло. А у меня иное мнение: пришло время. Я скажу. Вы, Мари, обладаете способностью, которая фантастически редка на нашей планете. Во всяком случае, я - а я повидал многое и многих! - не встречал подобных вам. Вы - простите за некорректное сравнение, но иного с ходу не подберу, - уникальный прибор, который чувствует... - Он все же замялся, не умея найти слово или намеренно не находя его, желая вынудить Иешуа сказать, вообще заговорить. Но Иешуа молчал как в танке. Только слегка улыбаться начал. - Чувствует движения окружающего мира, как живого, так и неживого. Как природы, так и людей. Всего вокруг. Точнее, не чувствует, а предчувствует. Вы можете предсказывать явления природы - начиная от дождя и кончая землетрясениями. Вы слышите не ухом, нет, чем-то внутри - намерения людей и животных. Более того: вы можете управлять ими. Да Бог с вами - вы невероятно много можете! Вы сами о себе что-то знаете, только не понимаете, что именно. Верно?
Мари удивиться бы, испугаться, растеряться - ну какая еще возможна реакция?.. ведь она всего лишь женщина!.. - но ни испуга, ни растерянности не возникло, даже удивления не появилось: тот, кто внутри, не позволил обычным человеческим чувствам вырваться наружу. Именно здесь не позволил - в присутствии этого всезнающего и всевидящего, но опасного, несущего угрозу не только ей - всем троим. Так решил тот, кто внутри. И она ответила на вопрос холодно и спокойно:
– Если я скажу - неверно, вы все равно не поверите. Вы знаете. Но зачем мне ваше знание? Что оно прибавит мне? Удачи? Счастья? Или наоборот - горя и бед?.. Что я знаю, то знаю. Что узнаю - сама узнаю. Я вообще сама по себе. Как кошка. Не трогайте кошку: она не помнит человека, но лишь место. Какое? Например, где человек обидел ее. И еще. Кошки чувствует людей. А я, как вы говорите, не просто кошка, а какой-то прибор, умеющий чувствовать. Так вот, я чувствую, что вы мне не нравитесь. Что от вас исходит опасность. Не могу понять - какая именно, но ощущаю: лучше избежать ее. Лучше встать и уйти. Немедленно!
Она, кстати, так и не села на пол, продолжала стоять - рыжая худая кошка в выцветших голубых джинсах, в маечке с надписью на английском "Спасите наших детей", в сандалиях на босу ногу, с красным платком, повязанным на предплечье левой руки.
Хозяин засмеялся:
– Уйти вы не сможете. Во-первых, вас никто сюда не тянул на веревке - сами явились, благодарите за это господина Ханоцри, называющего себя Мессией. У него, как у Мессии, есть задача: найти пропавших детей. О'кей, это - тема для разговора, я готов к нему... А во-вторых, в этот дом никто не может без моего желания ни войти, ни выйти.
Иешуа терпеливо молчал и слушал этот парфюмерный бред самодовольного человека, действительно очень мощного паранорма, - Иешуа не мог, как ни пытался, пробиться сквозь поставленный хозяином блок, не улавливал ни мысли только слова, выпущенные хозяином на волю. Такой блок могли держать только он сам, Иешуа, и еще Петр, даже у Иоанна, тоже сильного паранорма, блокировка мозга была послабее...
