За конторкой, вполоборота к входящим, что-то сосредоточенно писал молодой человек лет двадцати пяти-тридцати. Высотой он не выделялся, но не был и низкорослым. Волосы неопределенно-серого цвета, аккуратно подстриженные над ушами, на затылке были собраны в три коротких хвоста. Изабелла оценила чистоту и ухоженность волос и почувствовала симпатию к парню. По крайней мере, не неряха.
Больше в широком холле с белыми стенами не было ни людей, ни мебели, что наполняло каждого входящего легкостью и ощущением прохлады. В самый раз для жаркого августовского дня, но и для середины марта тоже неплохо.
— Здравствуйте, — прозвенела Изабелла самым примерным и вежливым голоском. — Извините, Вы не подскажете, где можно видеть ответственного за въезд и выезд… Я правильно говорю?
Сидевший на стуле мужчина обернулся, коротко глянул на гостью, буркнул что-то неразборчивое, махнув рукой в сторону конторки. Человек за конторкой повернулся лицом к вошедшей — и расплылся в улыбке.
Узнал.
— Госпожа Изабелла? Не ошибаюсь? — скорее утвердительно, чем вопросительно, осведомился парень. Глядя, с какой легкостью он скользнул между стульями, помог девушке снять плащ, аккуратно свернул его и уложил на одно из свободных сидений, хмурый посетитель заворчал еще сердитее.
— Не ошибаетесь, господин Красильщик… — усаживаясь, подтвердила гостья. Поначалу ее обманула треххвостая прическа, но вблизи узнать ответственного оказалось нетрудно. Как-никак, Сэпли встречал и провожал большинство туристических групп и многих одиночек. За что и именовался — наполовину в шутку, наполовину всерьез — Мастером Привратником Арды. Во время наплыва Привратнику помогала его команда, но ранняя весна не считалась туристическим сезоном. Сегодня Сэпли управлялся с немногими посетителями в одиночку.
— Минуточку, пожалуйста, — Красильщик улыбнулся еще шире, вернулся к конторке и вытащил один из ее бесчисленных ящиков. Там открылся зев сканера, куда Красильщик и отправил исписанный лист. Затем Привратник развернулся всем телом к недовольному пожилому господину и вежливо попросил его обождать буквально две минуты: документы вот-вот выйдут из печати. Господин удовлетворенно вздохнул и наконец-то перестал бурчать. Красильщик опять улыбнулся во все тридцать два, на этот раз наиболее искренне, и облегченно шлепнулся на стул в двух шагах от Изабеллы.
— Итак, Вы решились остаться на стажировку, — обратился он к гостье в своей обычной манере полувопроса-полуутверждения. — Я рад. Вас не затруднит рассказать хотя бы коротко, где Вы побывали и что видели? Но более всего меня интересует, конечно, что именно побудило Вас к столь смелому шагу?
Девушке всегда приятно слышать, как ее поступок кто-нибудь называет смелым. Особенно, если это делает молодой симпатичный парень, к тому же, улыбающийся с искренней радостью. Изабелла улыбнулась в ответ и принялась живописать свой вояж по планете так увлеченно, и восхищалась увиденным так ярко, что пожилой господин не выдержал.
— Гхм! — сказал он громко, в то же время разворачиваясь лицом к беседе. Стул под ним скрежетнул по полу всеми четырьмя копытами. Изабелла слегка сконфуженно умолкла. Красильщик не произнес ничего, но его глаза сузились. Он-то знал, с каким делом сидел тут ворчливый посетитель, и уже предполагал, что тот может сказать.
И седоголовый мужчина подтвердил все опасения. Начав издалека, он представился профессором Звездной Академии ближайшей соседки Арды — планеты Дайсон. По словам профессора, студенты его исторического факультета, посетившие Арду несколько времени тому назад, нарисовали столь привлекательную картину и так на все лады расхваливали охватившее планету увлечение историей, что профессор немедля решил посмотреть на все собственными глазами.
Тут академик сделал паузу и внимательно оглядел слушателей. Изабелле было интересно. Красильщик ничего не говорил, но улыбался по-прежнему вежливо. Профессор сокрушенно опустил голову и продолжил рассказ. Действительность убила почтенного академика наповал. Оказалось, что большинство так называемых исторических реконструкций с точки зрения большой науки совершенное шарлатанство, ибо реконструкторы пользуются материалами, произведенными по современным технологиям, и обрабатывают их современными же инструментами — что неизбежно придает всем изготавливаемым ими вещам совершенно иные вид и свойства, чем было на самом деле. Профессор даже попытался привести в пример разницу между европейской и индийской кольчугами и объяснить, что в Древней Европе кольчужные кольца обязательно заклепывались или заваривались, иначе довольно некачественная сталь Европы не могла защитить воина. Индийские же кольчуги, напротив, выполнялись из простых согнутых колец — металл был достаточно хорош, и держал удар без утомительного заклепывания каждого колечка. А ведь колечек в средних размеров кольчуге ни много, ни мало — от пятнадцати до тридцати тысяч, смотря какой частоты плетение. Профессор возмущенно заявил, что с таким подходом к делу, когда один, например, костюм составляется из предметов, надерганных по всем временам, планетам и культурам, реконструкторы — даже наилучшие из них, которыми все считают жителей Уникорна — ничего толкового не добьются, и для большой науки все их усилия навек останутся несерьезными игрушками.
Тут Красильщик резко поднялся и профессор умолк — Изабелле показалось, испуганно. Но Красильщик, по-прежнему широко улыбаясь, не произнося ничего, прошествовал к своей конторке, извлек из ее недр какие-то бумаги и все так же вежливо протянул их суровому критику. Очевидно, это и были ожидаемые документы. Седой профессор обрадовано схватил их и далее говорил, уже подчеркивая слова резкими взмахами руки, отчего зажатая в пальцах бумага жалобно шелестела. Он яростно обрушился на "правило пяти шагов", пользуясь которым, большинство участников Игры подбирало себе костюм. Согласно правилу, если с дистанции в пять шагов игровой наряд не отличался от образца, то он и считался исторически верным. Для ревнителя чистой науки правило "пяти шагов" выглядело просто-таки кощунством, о чем профессор тоже не преминул вспомнить.
Опасаясь чересчур затянуть речь, академик поспешил объясниться. По его мнению, общество проявляет свой уровень во всем, чем бы ни занималось. Следовательно, если на Арде плохо воссоздают историю, то почему он, профессиональный историк, должен думать, что и остальные стороны жизни на Арде организованы хорошо? И профессор наконец-то предъявил претензии, на которые, по мнению Изабеллы, Привратник Арды просто обязан был ответить.
