Петр, в ночной рубашке, босой, с красными от спа глазами, выскочил на палубу, свирепо закричал растерявшзмуся капитану:
— Бом-кливера ставить! Фор-стеньга-стакселя ставить! Три селя!.,
Матросы справились быстро. Бригантина задрожала, накренилась, залопотала парусами. Петр, насупясь, глядел суженными глазами, молчал.
«Принцесса» медленпо стала отваливать от берега, где в громовых раскатах каталась крупная галька.
На второй день к вечеру море погрузилось в лиловые сумерки. По пебу медленно рассыпался свет молодых звезд.
Лишь поздней ночью Петр высадился в бухте Тверминне, где стоял русский галерный флот.
В адмиральском шатре, раскинутом под навесом скалы, Петр и Змаевич выотали свои одежды прямо на хивинский ковер. Апраксин, от спешки пелепо одетый — в исподнем, но в парике, развел руками, запричитал:
— Воистину чудо, что не потонули! Нептун спас! Ах ты господи! Примите по чарке водки — простуду вышибет.
Генерал-адмирал из темного угла достал розовый графинчик, отлил против свечи, степенно поднес два серебряных стаканчика, огурчики, маковый крендель.
— Понимаешь, Матвеич, • к Твермппскому баю на бриганти не пикак нельзя было подойти, — будничным голосом говорил Петр. — Да и лодка текла… Хорошо еще, нас ударило о пе сок, а то плавать бы нам сейчас стерлядками.
— Лихо было! — покивал головой Змаевич, вздрагивая от . холода. — Но добрались, черт возьми! Может, и Нептун по мог, да паш государь тоже не плошал.
Петр уже угрюмо стоял перед зеркалом и большим гребнем расчесывал непокорные волосы. Небрежно бросил сушиться мундир возле раскаленной печки, за мундиром полетела и тро– уголка. Остался в короткой куртке из лосиной кожи и башмаках на босу погу, которые подвернулись ему па глаза в адмиральском шатре. Поднятой рукой остановил Апраксина, л капшя– нул трескуче и сердито.
— Зови генералов, Матвеич, не мешкай. И так в отписках дело проволочил.
— Государь! — Генерал-адмирал широко развел руки, веки его заметно дрожали. — Подсушиться бы сперва, ей-ей про студу схватить легко.
— Военный совет со мной будет, а не с моим видом! Апраксин выглянул из шатра, помахал рукой. Голицын и Вейде, стоявшие в ожидании, тотчас вошли..
Петр встретил их молча. Лидо непроницаемо — не поймешь: не то сердит, не то притворно весел.
Полуодетый царь смутил — таким еще не видали, — не знали, куда девать глаза.
— Ну как вам живется, господа генералы? — справился царь, выпучивая взгляд.
— На беды не жалуемся, ваше величество, — учтиво улыб нулся Голицын — князь, вельможа по роду и обхождению. — Неприятеля стережем да и копфузию ему исподволь готовим. Погода военным делам сподручная. Теплынь, благодать. Как под Москвой-матушкой в конце лета.
— Швед поставил капкан, но и сам стреножен позицией, — подхватил долговязый Вейде.
— Значит, Ватранг сам себя стреножил? — недоверчиво и затаенно-зло покосился Петр, снимая куртку: в шатре стано вилось жарко. — Уж больно добычливо выходит! А мне сдает ся — русский флот остановлен шведами без единого пушечно го выстрела! Скоро вся Европа будет смеяться!
— Никак пет, ваше величество! — глуповато выпалил Вей де, конфузясь от недовольства Петра. — Все не так!
— Тогда похвально весьма, — Петр не смотрел — до вре мени прятал гнев: сердиться было некогда.
. Вейде смущенно передернул плечами, забегал глазами с Апраксина на Змаевича и опять на Петра — пугался и недоумевал.
Попыхивая трубкой, Петр растопыренной ладонью указал па стулья вокруг походного стола. Входившие усаживались молча. Вейде, успокаиваясь, коротко коснулся висков. Петр не торопясь, в который раз высекал кресалом искру. Молчал, подрагивая ногой, еле заметно улыбался своим мыслям. Раскуривал отсыревшую трубку необычно долго. Ждал, не глядя, пока садились генералы, бригадиры и командоры. Яков Бакаев юркнул к Змаевичу и незаметно пожал его руку: па– конец-то опять встретились!
Петр медленно поднялся, обвел всех свечой, словно каждого видел впервые. Из трубки дымом пушечного выстрела поползло густое облако.
— Ну-с, любезные генералы, бригадиры и капитаны! Изволь те советы давать — как без конфуза уйти от столь стыдного стояния? А тебе, Змаевич, — повернулся грозно и зло, — ве лю всякое мнение брать на письмо, дабы потом никто не ска зал, что иначе мыслил.
Быстро достав из канцелярского ларчика нефритовую чернильницу, капитан-командор изготовился писать.
— Так как же, любезные мои? — Петр каждому норовил заглянуть в глаза. — Федор Матвеич, для бога, придется тебе молвить первому, — и сразу тверже, жестче, — думать и го ворить надлежит с поспешностью, для чего велю ставить песоч ные часы.
Генерал-адмирал, поправляя наспех накинутый мундир, поднялся необычно легко и медленно заскользил пальцем по разостланной карте. Подняв голову, обмяк лицом, начал глухо, с остановками:
— С генералом Вейде, дабы лишне праздным не быть, я сам ходил на рекогносцировку. Подошли мы на малой скампавее к самому носу Гангута — были от оного примерно в миле. Видели воочию неприятельский флот в пятнадцать линейных кораблей, два бомбардирских судна, один прам и восемь галер. Сколько провиантских судов и чухонских лайб — подлинно яе рассмотрели. Посему, весьма желая пройти в Абоские шхеры с галерным флотом, почитаю то превеликою трудностью, ежели консилий не постановит произвести диверсию корабельной эскадрой.
— Не постановит, — сухо отрезал Петр и посмотрел страш но, отчаянло — как из омута.
— Тогда разве что, сверх чаяния, — голос повысил, зады шал чаще, — повелишь идти большим морем — в обход не приятельской линии. О том давно думаю. Но и то, ежели шти ля не будет, учинить зело опасно, — закончил Апраксин и вытер платком вспотевший лоб.
На лицо Петра легло напряженное, слегка ожидающее выражение. Безмерная усталость, недовольство и надрыв делали его взгляд отталкивающим и тяжелым.
— Я считаю, — молодцевато подхватился Вейде, — и при тихой погоде большим морем идти нельзя, поскольку у шведов тоже есть гребные суда. Нас могут перехватить и в штиль. Не исключена и буксировка фрегатов на пушечный выстрел…
— Стало быть, — с глухой злобой произнес Петр, — нам остается прятаться в Тверминском бае, как глухарям на токо вище. — Взглядом посадил Вейде, словно прижал к месту. — Михайло Голицын! При столь великих наговоренных трудно стях твой войсковой опыт был бы весьма кстати. Что скажешь, князь?
Голицын подпрыгнул, надвигая на переносицу лохматые брови.
— Вспомни, князь, как мы с тобой, начав с потешных пол ков, до шляхетских воинских хитростей одной русской смекал кой доходили! Вспомни, как ты славно командовал под Пол тавой! — Петр сильно затянулся и пустил через стол длинную струю дыма.— Неужто Гангут — орешек покрепче?
