Наибольшее внимание уделила событию газета «Вечерние слухи». Треть страницы занимал снимок, изображавший Улисса в тот момент, когда он протягивал руки к Нгноле, уговаривая ее выйти из клетки. Над всей страницей чернели заголовки, набранные крупным шрифтом:
«Великая тайна любви.
Доктор Улисс Хент влюбился в человекообразную обезьяну.
200 бульгенов за любовницу, содержащуюся в клетке.
Пикантные подробности любовной драмы человека и обезьяны».
Далее следовало такое, отчего у Хента глаза полезли на лоб. Едва дочитав статью, Улисс, взбешенный, выскочил из дому и поехал в редакцию «Вечерних слухов».
Он вошел в большой зал, где за пишущими машинками сидели человек тридцать и истошными голосами кричали в трубки телефонных аппаратов. Улисс спросил одного из сотрудников, где можно видеть автора сообщения, опубликованного на первой странице. Сотрудник мельком взглянул на газету и сказал:
— А! Это старина Трехсон. Пройдите к последнему столу у левого окна.
Улисс пошел к указанному месту и увидел долговязого человека, от которого за несколько шагов несло спиртом. Трехсон разговаривал с кем-то по телефону.
— Напрасно вы так думаете, — кричал он в телефонную трубку. — Я вовсе не забыл об этом деле. Что? И вовсе я не так уж пьянствовал. Просто позавтракал и сейчас отправляюсь к этому развратнику… Да-да, можете быть спокойны, господин Грахбан, материал будет. Оставьте для Хента с обезьяной триста строк.
Трехсон положил телефонную трубку на рычаг, взял шляпу, но Улисс преградил ему дорогу.
— Вам незачем, идти. Я здесь… Я Хент. Слышите?.. Я Хент. Говорит вам что-нибудь это имя?
Трехсон в испуге отшатнулся, но тут же овладел собой и, усевшись в кресло, сказал:
— А, господин Хент! Очень приятно, что вы пришли. Садитесь. Я как раз собирался к вам.
— Ответьте мне на один вопрос, — с трудом сдерживаясь, произнес Улисс, — сколько вы выпили, когда писали грязную статейку обо мне?
Сотрудники, привлеченные разговором, окружили Улисса. Трехсон, изображая на лице неподдельное удивление, обратился к сослуживцам:
— Вы слышали, господа, этот доктор обвиняет меня в пьянстве. Да как вы смеете? Фить Трехсон не привык к такому обращению!
— А я спрашиваю, как вы смели написать обо мне такую гадость?
— Разве не так было? — спросил один из сотрудников.
Улисс обернулся к нему.
— Неужели можно подумать, что это правда? — спросил он удивленно.
— А зачем вы тогда выкупили женщину-обезьяну? — крикнул Трехсон.
— Да, зачем? — раздались голоса.
— Зачем? — переспросил Улисс, глядя на обращенные к нему липа. — А я хочу спросить вас: почему во всех газетах написали столько чепухи и ни одному журналисту не пришло в голову, что я сделал это из сострадания к человеку.
— Ну, знаете, это сказка для дураков, — презрительно ответил Трехсон.
— Этого не понять только животным или людям, потерявшим всякое представление о человеческой морали! — с горячностью воскликнул Улисс.
— Но-но, потише, маэстро, — заметил Трехсон, — как бы вам не поплатиться за оскорбление представителя прессы. Фить Трехсон не привык к такому обращению.
— А меня вы не оскорбили?
— Какое же тут оскорбление? Каждому вольно любить, кого заблагорассудится.
Это переполнило чашу терпения. Улисс размахнулся и наотмашь ударил Трехсона по лицу.
Можно было ожидать, что Фить бросится в драку. Но так мог подумать тот, кто не знал Трехсона. Получив оплеуху, он вдруг обмяк и заскулил:
— За что оскорбляют нашу прессу? Что же это, господа? Фить Трехсон не привык к такому обращению…
— Подлец! — крикнул Улисс и пошел к двери.
У выхода его задержал человек.
— Вы напрасно связываетесь с этим отродьем, — сказал он.
— А вам какое дело? — грубо ответил Улисс.
— Я лучше вас знаю этих людей и советую не связываться с ними, — спокойно сказал незнакомец.
— Кто вы такой?
— Честер Богарт, выпускающий «Вечерних слухов». Я вынужден работать на этой фабрике сплетен, но презираю ее. И вам советую презирать, забыть о ее существовании. А еще лучше — бороться.
Улисс пожал руку Богарту.
— Спасибо за сочувствие, господин Богарт, — сказал он. — Но мне все надоело… Я очень устал!
Перед вечером, в понедельник, Нгнола пошла в булочную и не вернулась.
Служанка обычно аккуратно выполняла свои обязанности. Она бесшумно прислуживала у стола, но всегда охотно вступала в разговор, если его затевал Улисс.
— Ты хорошо поджарила утку, — говорил Улисс.
Утка действительно была поджарена так, что из мяса не вытек сок. Так любил Улисс. Гурманы могли посетовать на то, что утка сыровата, но Улисс любил, когда так поджаривали мясо. В нем остается сладость…
— У вас, наверное, так жарят дичь?
— Чьто? Я не пониль, Улись, я не пониль, — растерянно говорила Нгнола.
И Улисс принимался жестами, мимикой объяснять ей. Иногда он забывал о еде и поднимался в библиотеку, чтобы найти книгу с рисунками и с их помощью объяснить Нгноле смысл того, что не могли выразить слова…
На этот раз, спустившись вниз, Улисс не застал Нгнолу. Он удивленно оглянулся. Где же она? Ах, да, он попросил ее пойти в булочную напротив. Сейчас она, наверное, войдет.
Пять минут восьмого… Но почему не приготовлен ужин? Это странно.
Половина восьмого. А Нгнолы все нет.
В восемь Улисс справился о служанке в булочной.
— Да, она была здесь, — ответил булочник. И на его лице почему-то мелькнула ехидная улыбка. — Одну минуточку, я вам скажу точно: она была здесь без пяти минут семь. Я запомнил потому, что следил по часам, когда придет этот негодяй Капи. Он имеет обыкновение запаздывать. И я решил: если он на этот раз снова запоздает, даже на минуту — немедленно выгоню. Невзирая на то, что он сын пастора Смегли. Вы понимаете, господин Хент, этот негодный мальчишка не отдает себе отчета в том, что тысячи людей рады были бы занять его место.
Улисс не стал слушать дальше рассказ о страшных проступках сына пастора и побежал к себе. Он позвонил по телефону Эли, но тут же вспомнил, что она уехала на два дня в Цимбал, где, судя по объявлению, в местном театре требовалась артистка балета…
Поздно ночью Улисс позвонил в центральное полицейское управление. О судьбе Нгнолы туда не поступало никаких сведений.
Улисс плохо спал. Утром он обошел дом, словно Нгнола могла где-то спрятаться. Устав ходить по комнате, он опустился в кресло у вешалки.
