Я придвинул к креслу журнальный столик, установил на нем диктофон изящную металлическую коробку с регуляторами и микрофоном. Сел напротив Карла и замер, ожидая дальнейших распоряжений.
- Будем записывать твои впечатления. Не зря же ты копал руду. Я называю тему - ты диктуешь. Отпечатанные на бумаге слова я читаю и вношу исправления. Итак, о рудниках. - Карл коснулся регуляторов - диктофон замигал лампочками и слегка завибрировал.
- "Все женщины, - начал размеренно я, - любят украшения. Но не все они знают, что самые красивые, самые изысканные из них добываются во владениях господина Карла, глубоко под землей..." - Я подробно рассказал об алмазах как извлекают их из руды, как эта руда отваливается в холодных темных шахтах, с каким трудом поднимается она на поверхность. Далее я пространно разъяснил, что такое кайло и что такое тачка. Этими орудиями труда, грустно сказал я, вооружены рудокопы. Карл недоуменно взглянул на меня, и я принялся описывать врубовую машину, красочно обрисовал ее внешний вид. Затем рассказал, как врубовая машина работает, как легка и удобна в управлении.
Карл отключил диктофон, просмотрел выданный текст и удовлетворенно заметил:
- Превосходно. Только слово "вооружены" заменим словом "снабжены". А то восстанием запахло!
Карл опять стал изучать машинописный текст, время от времени поглядывая на меня. Наконец, он дал новое задание:
- Ну-ка, о воспитательном воздействии моей личности.
О, это было самым легким заданием. Я принялся описывать, как по утрам, после завтрака, растроганные узники произносили слова благодарности Карлу Великому. Некоторые даже не могли сдержать слез. Как-то пришлось услышать разговор двух несчастных - они возносили господина Карла до небес. Не говоря о стражниках, которые произносят его имя, как молитву. И даже глубоко под землей кто-то вырубил буквами - Великий Карл!
- Правда? - растрогался Карл и решил работу на сегодня закончить. - К чему я клоню, Чек, чего добиваюсь, - сказал он, вставая, - чтобы и ты понял то, что давно знают другие. Сильным, Чек, нужно помогать. С сильным, Чек, и сам будешь сильным... Да, Чек, последний вопрос. Что за отношения у тебя с Ри?
- Нормальные отношения.
- Были бы ненормальные, я бы говорил по-другому.
- Не понимаю, господин Карл.
- Ладно. Не понимай. Пока советую присмотреться к девушке. Вам придется вместе работать.
- Я ей симпатизирую.
- Только симпатизируешь? А ты бы... женился на ней? - прищурился Карл.
- Странный вопрос...
- Я странных вопросов не задаю, - нахмурился Карл. - Однако довольно. Слишком уж откровенничаю с тобой. Жду завтра в девять.
- До свидания, господин Карл.
Карл удалился, и я почувствовал, как голова налилась свинцом и в висках застучало. Да, я устал зверски. Спать и только спать. И вдруг мысль: "Неужели Ри дежурит у телефона? Неплохо бы перед девушкой извиниться..."
- Ри?
- Да, слушаю, - прозвучал в трубке печальный женский голос.
- Я бы хотел извиниться и пожелать спокойной ночи.
Установилось неловкое молчание. Я осторожно положил трубку на рычаг и побрел к постели. Едва голова коснулась подушки - сразу провалился в глубокий сон.
Утром чуть не проспал назначенное Карлом время, прибыл минута в минуту.
Ри, как всегда, восседала за своим сверкающим столиком и была подчеркнуто любезна. Вот и прекрасно. Взаимоотношения определились всерьез и надолго.
Карл вышел в приемную и велел следовать за собой. На ходу он сказал:
- Не вздумай какие-нибудь штучки... Я защищен со всех сторон.
- Что вы, господин Карл... - только и сумел я ответить.
- Знаю я вашего брата, - бросил он.
Здесь же, на третьем этаже, Карл свернул в кабинет без номера, который оказался своеобразной гардеробной. На вешалках вдоль стены красовалась самая разнообразная одежда - всех фасонов и назначений: сапоги кирзовые, сапоги резиновые, сапоги из тонкой кожи; оранжевые полусапожки с боковыми застежками; простые и меховые ботинки; туфли, туфли, туфли...
Карл облачился в кожаное пальто с пушистым белым воротником, натянул желтые сапоги с загнутыми носами, извлек откуда-то кожаный шлем. Воротниковая опушка делала его похожим на хищного грифа...
- Выбирай, Чек, - просипел гриф, - и возьми на заметку; сам господин Карл дарует со своего плеча. - Заметив мое недоумение, объяснил: - Там холодно, одевайся теплей.
Долго я не копался. Взял меховую шапку, теплое пальто с воротником и натянул сапоги. Карл, терпеливо пронаблюдав за моим одеванием, коротко бросил: "Идем".
В комнате, за вешалками, оказалась еще одна дверь. Карл толкнул ее ногой, и мы вышли на лестничную площадку. Ступеньки круто взбегали вверх. "На крышу", - догадался я.
Да, на плоскую и ровную крышу, которая служила сейчас площадкой для геликоптера. Небольшая железная стрекоза, свесив винтовые крылья, сутулилась поодаль и ожидала нас. Наверху было действительно холодно, дул несильный, но ледяной ветер, и я почувствовал, как мои щеки задубели.
Мы с Карлом заняли места позади летчика, и тот включил двигатель. Где-то над головой зашуршал винт, и мы бесшумно взмыли над городом. Во все глаза я смотрел сквозь прозрачные стенки вниз, на город, пытаясь определить в пересечении улиц знакомые черты. Небоскребы, парк и знаменитый карловский особняк остались позади, и я узнал только, кажется, дом господина Крома и авеню, на которой не раз бывал...
Геликоптер резко снизился над окраиной города и сел на асфальтированном треугольнике рядом с высоченным сооружением из стекла, которое можно было принять за многоярусный гигантский парник.
Вслед за Карлом я выбрался наружу и заметил, как от стеклянного колпака к нам навстречу бежал, а точнее часто-часто семенил кругленький, толстенький лысоватый человек в темно-синем халате. Когда он подкатил ближе, я увидел, что это весьма пожилой человек с круглыми, как у совы, глазами и дряблыми, старческими щеками.
- Знакомься, - торжественно сказал мне Карл. - Знаменитый скульптор, величайший мастер своего дела. Специалист не только по тончайшей резьбе, но и монументалист.
Скульптор засмущался, стал благодарить господина Карла за столь высокую оценку его скромных трудов и повел в мастерскую.
Мы не спеша, равняясь на размеренную походку Карла, направились к стекляшке. Я с любопытством поглядывал на великого мастера, который юлил вокруг Карла. Боже, во что он превратил художника и, судя по всему талантливого человека!.. Это не мастер, а какой-то холуй...
За толстыми стеклянными стенками оказались леса, обрамляющие гигантскую скульптуру. Снизу я разглядел невероятных размеров башмаки с лепными узорными бантами - ни дать ни взять - белые баржи с белыми парусами.
