Трифон мысленно улыбнулся. Что ж, выходит, начинают сбываться его детские мечты? Сбываться самым непостижимым образом! Нет, сейчас он не нуждается в моральной поддержке здоровенной гавкучей челюсти. И палец, торчащий из унитаза, — малоприятное зрелище. А вот рука… Совсем другое дело! И вот что странно: он совсем перестал ее бояться! И вовсе ему не противно, а даже интересно: что будет дальше? И как с нею быть?
«Надо ей имя придумать», — решил Трифон.
И в этот момент требовательно задребезжал телефонный звонок.
Время неизвестно
Как ни странно, у него появились ученики.
Вечером он прочитал небесам свежесочиненный псалом, в котором предавались жутким карам все, не разделяющие мировоззрения псалмосочинителя. Потом вкусил плодов пустыни. Плоды извивались, царапались — не хотели, чтобы их вкушали, но потом смирились и захрустели хитином на остатках зубов нового великого провидца. Едва солнце рухнуло за ближайший бархан, в пустыню пришли холод и тьма. Провидец выкопал себе ямку в теплом песке, погрузился в нее, оставив на воздухе только голову — чтоб остывающий воздух освежал и дарил размышления о высоком и вечном.
А еще можно было смотреть на звезды пустыни.
И почти не бояться грядущего на землю кошмара.
Провидец вздохнул, попытался склонить голову на песчаную подушку. У него это пока плохо получалось — не хватало аскетической практики. Сантиметрах в десяти от носа провидца из песка вылез молоденький скорпион и испуганно прыснул в сторону, — похоже, информация о гастрономических пристрастиях пустынного пророка распространялась среди скорпионов уже на уровне генетической памяти.
Где-то печально завыли песчаные волки. Пророк подозревал, что они тоже наделены предчувствием надвигающегося ужаса. Волки иногда приходили к валуну, который облюбовал провидец под свое жилище, и с вопросительным выражением в холодных желтых глазах слушали, как исхудавший, пропеченный солнцем человек взывает к остекленевшим небесам.
Ближе к рассвету провидец уснул. Ему снился искусительный сон, из-за которого придется еще пару недель питаться одним песком. Провидец не любил искусительных снов, предпочитая сны вещие и поучительные. А что вещего может быть в сновидении, посвященном визиту в огромный продуктовый супермаркет? Провидцу снились бесконечные полки с бутылями минеральной воды, цистерны с апельсиновым соком, ванны пива, бассейны тоника… Провидец застонал, корчась в своей песчаной постели-саркофаге, и вдруг услышал человеческую речь.
Он открыл глаза. На уровне его припорошенного песком носа находились загорелые ступни в потертых полотняных сандалиях с деревянной подошвой. Провидец осторожно приподнял затекшую голову и посмотрел вверх, туда, где по определению должен был находиться хозяин сандалий.
Это была женщина, крайне несимпатичная, вся какая-то растрепанная, жалкая и с нервным лицом, выдающим обилие в душе крайне неприличных страстей. В руках женщина держала кувшин.
— Изыди, сатана! — потребовал провидец.
— Я принесла тебе воды, — сказала женщина, но ее язык был непонятен провидцу. — Для чего ты закопал себя в песок? Ты сумасшедший?
— Я не слушаю тебя! — прохрипел провидец. — Пошла вон, исчадие ада!
К женщине подошел мужчина, тоже неприглядный и вызывающе жалкий. Вдвоем они некоторое время переговаривались на своем языке, потом мужчина, несмотря на протесты провидца, принялся выкапывать того из песка. А женщина окатила пророческую голову водой.
— Идиоты! — завопил тот. — Что вам от меня нужно?
— Он и впрямь безумен, — сказал мужчина. — Язык его темен для нас. Может быть, он из тех людей, кто ищет пророчеств и знания о будущем?
— Для этого его глаза недостаточно чисты, мой господин.
— Что ты понимаешь в этом, женщина? Разве не учил нас пророк Шатун эль-Захребет, что явное нужно искать только в тайном? Говорю тебе, этот несчастный наделен даром предвидения. Только у него этот дар еще не вполне развился. Нам надо ему помочь. Отведем его в лагерь. И кстати, надо проверить, как у него обстоят дела с обрезанием. У настоящего провидца с этим никаких проблем не бывает… Помоги-ка мне.
— Ты позволишь мне… посмотреть? Самой? — спросила женщина с затаенной надеждой.
— Стыдись, дочь порока! Ты должна подержать этого человека за руки, чтобы он не оказывал мне сопротивления. «Посмотреть»! Если б каждой нечестивой дочери адской пустыни позволялось смотреть на то, на что ей смотреть не подобает, род человеческий пресекся бы!
— Я не поняла твоих слов, господин, их смысл темен для меня, — смиренно ответила женщина, но можно было поклясться, что в черных глубинах ее глаз вспыхнул язвительный огонь.
— Держи руки ему, я сказал! Он царапается! Похоже, он настоящий провидец — у него такие длинные ногти! Почти как у сладкоязыкого Забери эль-Вали, предсказавшего падение трех империй и четырех мировых валют!
Мужчина терпеливо и придирчиво осмотрел нижнюю часть тела отчаянно визжащего и сопротивляющегося провидца.
— Ну как? — спросила женщина. — Кроме ногтей у него есть еще что-нибудь длинное?
— Непотребная дщерь!..
— Уж и спросить нельзя, — обиделась непотребная дщерь.
Провидец же, подвергшийся столь унизительной процедуре осмотра, призывал на головы нежданных осквернителей его покоя кары и громы небесные. И, что интересно, в раскаленном, как лист меди, небе пустыни действительно стали собираться тучи.
А суровый мужчина, отпустив провидца, не без грации повалился ему в ноги и воскликнул:
— Хвала тебе, о пророк пророков, провидец провидцев, тайнозритель будущих явлений и темных гаданий! Дура, кланяйся! Когда тебе еще представится такая возможность?
— Значит, у него порядок с этим делом, да? — шепотом поинтересовалась женщина, совершая целую серию почтительных поклонов «носом в песок». — Он обрезан согласно заповедям великих предшественников?
— Да разорвут орлы пустыни твой язык и твою печень, любопытная дочь варваров! Пусть будет известно тебе, что сей человек воистину велик, ибо нет у него ничего… э-э… ничего.
— О! — изумленно протянула женщина и в очередной раз ткнулась носом в песок. — Тогда он воистину велик!
Несчастный провидец вздорно ругал этих идиотов, посмевших нарушить его благочестивый покой. А потом случайно глянул на небо…
— О нет, — сдавленно прохрипел он. — Только не это!
Точно над его головой стояло налитое грозовой тьмой облако, напоминавшее густой синяк на оливковой коже мулата. Две короткие, раздвоенные, словно змеиные языки, молнии ударили из тучи в песок, превратив его в кипящие лужицы стекла. Мужчина и женщина проследили взгляд пророка и окончательно пали ниц, прикрывая головы руками и с завыванием распевая благочестивую песнь.
