Хансон заметил, что гири механизма неподвижны. Вероятно, кому-то придется поднимать их, если не удастся придумать несложный мотор. Но это дело будущего.
Он склонился над рычагом. Чтобы установить планеты и звезды в исходное положение, пригласили Сатера Карфа, но Хансон и сам уже довольно хорошо представлял себе, где они должны находиться. Он начал поворачивать рычаг как раз тогда, когда подошел Сатер Карф.
Планеты и солнце начали медленно двигаться. Вдруг рычаг заело, и Дейв услышал, как вхолостую проворачиваются детали механизма! Беспечные глупцы, заводившие раньше планетарий, ухитрились его сломать. Он наклонился и рассмотрел крошечные шестеренки из драгоценных камней. У многих не хватало зубцов!
Сатер Карф тоже разглядывал механизм, и слово, которое он выкрикнул, прозвучало, как заклинание. Он выпрямился и раздраженно приказал:
— Отремонтируй!
— Постараюсь, — неуверенно согласился Хансон. — Но лучше бы обратиться к тому, кто делал эту штуковину. Он бы справился лучше, чем я…
— Он погиб, когда впервые треснуло небо! Его раздавило осколком. Почини прибор, Дейв Хансон! Ты ведь, кажется, был специалистом по ремонту точных устройств?
Взяв предложенную кем-то из волшебников бриллиантовую лупу, Хансон снова наклонился над механизмом. Лупа давала тысячекратное увеличение, и под ней все было видно с исключительной четкостью. Дейв посмотрел на блестящие шестеренки, затем взглянул на небо через прорезь в потолке здания. Смотреть было почти не на что — большая часть огромного купола отсутствовала, а прорехи успели зловеще потемнеть. Потрясенный, он поспешно обернулся.
— Мне понадобятся очень точные инструменты, — сказал он.
— Они были потеряны при их транспортировке, — ответил Сир Перт. Кое-что есть, но ничего другого мы достать не в силах.
«Точные инструменты», очевидно, были взяты в лагере, в мастерских по ремонту тракторов. Одна пара плоскогубцев, кирка и тому подобный хлам. Дейв безнадежно покачал головой.
— Почини устройство! — снова приказал Сатер Карф, тоже поглядев в небо. — У тебя есть десять минут, не больше.
Пальцы Хансона успокоились, когда он нашел кусочки проволоки и начал делать импровизированные инструменты для работы с крошечными шестеренками. Аппарат был изготовлен превосходно и мог бы прослужить миллион лет, но его, вероятно, уронили на пол. И внутри было очень мало свободного места. Следовало бы разобрать и снова собрать его, но на это уже не оставалось времени.
Раздался грохот, вниз, полетел осколок неба, содрогнулась земля.
— Землетрясение! — прошептал Сатер Карф. — Конец близок!
Вдруг кто-то закричал, и Хансон оторвал взгляд от шестерен. В дальнем конце лагеря приземлялась стая Рухов! Не дожидаясь, когда они перестанут махать крыльями, с их спин спрыгнули люди в тусклых одеждах и причудливых масках. Впереди, размахивая ножом, бежал Малок, предводитель Сыновей Яйца.
Его голос звучал на весь лагерь:
— Яйцо лопается! Скорее в планетарий, разгромите его! Это его тень мы видели в пруду! Уничтожьте его, пока Дейв Хансон не содеял свое колдовство!
Толпа за его спиной пронзительно закричала. Волшебники, собравшиеся вокруг Хансона, заголосили от изумления и страха. Вдруг старый Сатер Карф выскочил наружу, размахивая шестом, на котором сверкала капля солнечного вещества. Его голос, ставший повелевающим, заглушал крики остальных.
Дейв протянул руку к тяжелому молотку, намереваясь дать отпор Сыновьям Яйца, но старый Сатер, казалось, почувствовал это затылком.
— Восстанови механизм, Дейв Хансон, — приказал он, не оборачиваясь.
В этом был смысл. Сражаться могли все, но только Дейв умел обращаться с такими механизмами. Он вернулся к своей работе, а волшебники тем временем столпились вокруг Сатера Карфа, вооружившись всем, что подвернулось под руку.
В этом сражении не будет никакого колдовства. Палки, камни, молотки и ножи — вот и все, что у них осталось.
Дейв Хансон, ругаясь, склонился над прибором. Опять донесся грохот опадающего неба. Отсветы упавшего солнца потускнели, земля сильно затряслась. В планетарии отвалилось несколько шестеренок. Хансон подцепил острием шила кусок солнечной материи, опустил в аппарат и держал, пока не обжег руки. Но он увидел достаточно.
Механизм не отремонтировать — до такой степени он разрушен!
Он опустил крышку и поставил шило с куском солнца вертикально, так, чтобы оно освещало как можно больше пространства. Как и следовало ожидать, опыт его мира не дал результата! В волшебной стране и действовать надо волшебством!
Он хотел было позвать Сатера Карфа, но вряд ли Сатер успел бы ему помочь, да и голос Дейва неизбежно утонул бы в шуме отчаянной битвы.
Он опустился на пол и стал искать шар из небесной материи, который откололся от сферы планетария, оставив в ней маленькое отверстие. Его поиски увенчались горсткой мелких осколков звезд и какими-то обломками, имеющими форму планет. С земли он подобрал комок грязи, смешанной с солнечным веществом и поэтому слабо блестящей. Он вовсе не был уверен, что сумеет применить знания, почерпнутые из книги по прикладной семантике, но твердо знал, что в этом случае ему нужно средство управления — символ символов, который помог бы ему восстановить планетарий.
Он схватил комок и прикоснулся им к планетарию, пытаясь вспомнить формулу присвоения истинного имени. Приходилось импровизировать, но он упорно повторял начало фразы, пока не придумал:
— Я, создавший тебя, даю тебе имя… — Какое же имя, черт возьми? — Я даю тебе имя Голем и приказываю подчиняться, когда я буду называть тебя по имени!
Он крепче сжал в руке комок, боясь достигнуть результата, обратного желаемому, как это иногда случалось в волшебных сказках. Наконец его губы прошептали самый простой приказ, который он смог придумать:
— Голем, починись!
Внутри механизма раздался какой-то шум и скрежет, и из уст Хансона вырвался крик. Он едва успел взглянуть на шестеренки, которые целехонькие стояли на своих местах, как вдруг возле него очутился Сатер Карф и вцепился в рукоять.
— У нас меньше минуты! — произнес старик.
Пальцы Сатера с бешеной скоростью закрутили рукоятку. Вдруг он выпрямился, резко протянул руку к планетарию и произнес несколько заклинаний на священном языке. В конце тирады прозвучало очень длинное слово, вереница звуков, не воспроизводимых для горла любого человека из мира Дейва.
В каждом атоме, из которых состояло тело Хансона, все перевернулось. Вселенная словно зашлась надрывным криком. Над горизонтом поднялся огромный пылающий диск и рванулся к небу: солнце вернулось на свое место!
