Тот линзмен, которого Эйчмил называл Морганом, и так называемый линзмен Икс-А-Икс, очевидно, одно и то же лицо. Согласны ли вы с таким выводом?
— Я обсуждал такое предположение с главным психологом, — ответил Алкон. — Честно говоря, мы не знаем, — не хватает данных, чтобы неопровержимо утверждать то или другое. Но я полагаю, что не так важно один он или их тысяча — мы все равно должны устранить то, что мешает нам завоевать Вселенную. И мы обязаны также положить конец препятствиям, которые чинит Эрайзия. Но самое главное, — мы должны бдительно следить за тем, чтобы никакая информация о нашей империи не попала ни к одному из членов Галактического Патруля, — иначе и с другими нашими мирами может произойти то же, что с Джарневоном.
— Ода!
— Браво!
— Я тоже согласен!
— И я!… И я!… — раздался хор голосов, прерванный сигналом одного из сверкающих шаров межгалактической коммуникации.
— Алкон слушает, — принял вызов тиран.
На связи был цвильник с Лонабара. Воспользовавшись коммутатором Лирейна II, он сообщил о том, что натворил на планете Картифф.
— Я не знаю, насколько события важны или необычны, — сказал в заключение цвильник, — но считаю, что лучше сообщить о десяти второстепенных вещах, чем упустить одну, имеющую для вас особую важность.
— Правильно. Сообщение принято.
Алкон отключил связь, и собравшиеся принялись с жаром обсуждать услышанное. Каждый хотел понять — было ли новое происшествие делом рук все того же проклятого линзмена?
Вызвали других наблюдателей и информаторов фраллийского тирана. Всем им приказали тщательно расследовать случившееся. Когда выяснилось, что дворец Елико уничтожен вместе со всеми его обитателями и гостями, Картифф бесследно исчез и никто на Лонабаре не способен пролить свет на загадочное происшествие, то есть когда поздно было что-либо предпринять, офицеры Онло и их предводитель решили, что в новой катастрофе виноват все ТОТ ЖЕ САМЫЙ линзмен. Чудовища взревели от ярости и бессильного гнева, однако ничего не могли поделать. Доклады о подобных случаях никогда не приходили вовремя, а офицеры менее высокого ранга просто не имели права принимать самостоятельные решения. Поскольку линзмен никогда не повторялся в своих действиях, — за исключением финала, бедственного для босконцев, — наблюдатели и шпионы вечно не успевали доложить о них.
— Уверен, что на сей раз он ничего не добился! — воскликнул главный психолог.
— Почему ты так думаешь? — спросил Алкон.
— После того как один из моих подчиненных поработал над сознанием Блико, он уже ничего не помнил о нашей империи, — торжествующе ответил ученый. — Я и мои помощники постигли тайны ментальной хирургии лучше, чем эйчи изучили приемы своего грубого гипноза. Даже наши низшие агенты не сумеют раскусить ампулу в фальшивом зубе с такой скоростью, с какой мои терапевты способны прооперировать их разум.
— Тем не менее ты и сейчас недооцениваешь противника, — проговорил Алкон и привел в действие межгалактический коммуникатор. — Более чем допустимо, что тот, кто причинил нам столько вреда на Лонабаре, сумеет — хотя бы чисто случайно — установить связь между Лонабаром и Лирейном…
На вызов тирана ответил холодный, бесстрастный разум оператора-эйча.
— Не зафиксировано ли на Лирейне какое-нибудь необычное событие? — спросил Алкон.
— Нет.
— Тогда ожидайте — скоро оно произойдет.
— Мы всегда ожидаем непредвиденных событий, — усмехнулся эйч. — В данный момент мы готовы ко всему, начиная с визуализации линзмена Икс-А-Икс и кончая массированной атакой Великой Армады, которой располагает Галактический Патруль. У вас есть другие вопросы, Ваше Высочество?
— Нет. Завидую твоей самоуверенности, но нисколько не доверяю суждениям и логическим выводам. Алкон взглянул на главного психолога.
— Ты уже прооперировал эйчей и правителей Дельгона? Я хочу сказать — ты поработал над ними так же, как над мозгом Меньо Блико?
— Нет! — вздрогнул ученый. — Может быть, такое вмешательство в их разум не затруднит выполнение задания, которое практически осуществимо.
— Проблема твоя — ты и решай сам, — отрезал Алкон. — Но сделай так, чтобы никто не смог проследить в их воспоминаниях связи с нами. Нельзя доверять разуму, если он способен на подобные мысли.
Пока шло во дворце Алкона совещание, Киннисон-Картифф находился на пути к Лирейну. В полете он не переставал поддерживать связь с Клариссой. Пробуя уговорить ее спрятаться и не привлекать постороннего внимания, он сначала использовал все известные ему способы увещевания. Видя, что они не возымели действия, потребовал подчиниться приказу.
Результат был тем же, если не худшим! Клариссу возмутило то, что он посмел обращаться с ней подобным образом. Словно она не была линзменом! Во имя Клоно, он не имел права отдавать такие приказания! У нее серьезное задание, — он сам поручил его! — и она не собиралась отступать только потому, что оно не столь же безопасное, как воскресный пикник у реки. Должно быть, Ким перегрелся под лучами какой-нибудь слишком яркой звезды, если думает, что она его послушается! Пусть поищет какого-нибудь другого линзмена, который выполнит приказ!
Ее слова заставили Киннисона призадуматься. Линзмены никогда не останавливались на полпути — таков их Кодекс Чести. Тем более невозможно представить, чтобы хоть один из земных линзменов спасовал перед опасностью, угрожающей ему лично. Разумеется, она для него самая лучшая женщина галактики, что в данном случае ровно ничего не значит. Следовательно, приходилось смириться с поражением. Оно-то и было его главной трудностью, которую предвидел Ментор с Эрайзии.
— Ладно, будь осторожна! — сдался Киннисон. — Будь предельно осторожна — так как если бы на твоем месте находился я.
— В таком случае я бы вообще не обращала внимание на опасность. — Ее мысли сразу повеселели. — Кстати, Ким! Я не говорила тебе, что скоро стану Серым линзменом?
— Ты всегда была им, дорогая, — уж я — то знаю твои способности.
— Нет, я имею в виду цвет. Ты не представляешь, как трудно на столь варварской планете найти хоть какую-нибудь прачечную!
— Крис, ты меня удивляешь — зачем тебе прачечная? — засмеялся он, — Только что ты распекала меня за то, что я не всерьез считаю тебя линзменом, а теперь оказывается, что ты пренебрегаешь нашим первым правилом — уважать обычаи любой планеты! Как тебе не стыдно!
И через все парсеки разделяющего их пространства Киннисон почувствовал, как она покраснела.
— Ким, я пробовала соблюдать обычаи Лирейна — они просто ужасны!
— Дорогая, тебе придется научиться быть линзменом — или я отстраню тебя от задания! И не только отстраню, но еще и отправлю на гауптвахту как нарушителя дисциплины.
— Тебе придется взять с собой весь отряд валерианцев. Но только мое поведение ничего не значит, — заметила она. — Амазонки все равно меня не любят, и им безразлично, ношу я одежду или нет.
Время шло, однако, вопреки опасениям Киннисона, все оставалось спокойным. Вскоре патрульный корабль совершил посадку на аэродроме Лирейна. Кларисса ждала неподалеку. Ее белое платье, какое полагалось носить медицинской сестре, посерело от пыли.
— Таков цвет моей одежды, а не кожи, — поздоровавшись с Киннисоном, объяснила она. — Лирейнианки следят за чистотой тела, но не могут предложить инопланетянкам никакого платья взамен запачканного. Твоя прачечная работает?
С прачечной все было в порядке, и вскоре Кларисса Мак-Дугалл появилась в выстиранной и отутюженной униформе. Не сдержав обещания, она не стала облачаться в одежду Серых линзменов. Более того, Кларисса отказалась пользоваться полагавшимися ей правами и привилегиями. Теперь, когда уже не нужно было подзадоривать Киннисона, она убеждала его в том, что недостойна столь высокого звания. Она говорила, что сможет выполнять мелкие поручения и даже отчасти быть похожей на линзмена — не Серого, а какого-нибудь «Рыжего», — но никогда не справится с работой настоящего владельца эрайзианской Линзы. Впрочем, именно скромность сделала ее любимицей всего экипажа космического крейсера.
Корабль покинул аэропорт и перебазировался в умеренную зону планеты. Землянам ничего не нужно было от амазонок. Лирейнианки настолько открыто выражали свою неприязнь к пришельцам, что перемена места стоянки была единственно верным решением.
Днем позже прибыл «Неустрашимый» с Ворселом и Тригонси на борту. Следом появился Надрек на своем сверхохлажденном быстроходном корабле. Вскоре пятеро линзменов принялись за изучение карты Лирейна II, составленной Клариссой. Четверо из них расположились на посадочной площадке, пятый присутствовал мысленно. Пятым был Надрек, который удобно устроился в каюте своего звездолета, где температура намного ниже нуля, а в воздухе полностью отсутствовал кислород. Однако с помощью своего внутреннего зрения он мог не хуже остальных видеть детали местности, нанесенной на карту.
