так долго. Так вот: я не чувствую здесь серьёзной опасности. Возможно, мы ошиблись, и та штука никак не связана с этим местом. Тогда оно может послужить отличным убежищем.
Соня посмотрела на меня и почему-то улыбнулась.
— Басю бы сюда… — вырвалось у меня.
— Не трави душу, — ответила напарница, — она бы показала дорогу до Храма…
— Бася — это ваша подруга? — заинтересовался Майкл.
— Что-то вроде того… — дипломатично ответил я.
Других вопросов наёмник задавать не стал. Умный мужик.
Коридор плавно загибался вправо. Я почувствовал, что воздух тут будто бы стал свежее. И в нём появился странный, едва уловимый пряный запах.
Майкл остановился. Постоял несколько секунд, втягивая воздух расширенными ноздрями, будто хищник. Потом сказал:
— Очень странное место.
И мы пошли дальше.
Коридор привёл нас в длинное узкое помещение, уставленное чем-то вроде стеллажей, на которых в прозрачных футлярах лежали уже знакомые нам золотые пластины. Футляры сверху были покрыты толстым слоем пыли.
— Что ж, — прокомментировал Майкл, — теперь мы знаем, откуда те пластины.
— Не следовало так поступать… — сказала Соня, — ох, не следовало… не простая эта заброшка…
— Что-то чувствуешь? — с надеждой спросил я.
— Да, — ответила Соня, — возможно, это самое сложное сердце из всех, что нам встречались. Без твоей помощи я даже потянуться не рискну.
— Даже не буду спрашивать о чём вы… — тихо пробормотал Майкл.
Мы шли вдоль стеллажей по центральному проходу. Там темнел ещё один овальный проём. Оттуда отчётливо тянуло прохладным воздухом.
Майкл приложил палец к губам, когда мы дошли до конца зала с пластинами. Я прислушался, но в подземелье было совершенно тихо.
— Осторожно, — едва слышно прошептал наёмник, — там что-то есть.
Соня схватила меня за локоть.
Майкл отрегулировал фонарик так, что теперь он едва светился. Интересно, я не знал, что вообще бывают модели с диммерами. Мне это показалось лишней предосторожностью — в этой темноте любой свет будет заметен. И только после того, как мы прошли с десяток метров, я понял, для чего он это сделал. Стены светились изнутри. Не сплошняком — а будто бы у них внутри были опалесцирующие сосуды, похожие рисунком на ветвящиеся вены. Они испускали жёлто-красный тусклый свет.
Этот тоннель оказался короче предыдущего. Он привёл нас в ещё зал с куполообразным потолком. Только здесь вместо гладкого пола было что-то вроде кладки из матовых чёрных булыжников, напоминающих пузыри пены. Когда я подошёл ближе и посветил фонариком, то понял, что это не кладка и не булыжники. В полу было множество отверстий. Некоторые были совсем крошечные, глубиной не больше полуметра. В других же луч фонарика не доставал до дна.
— Осторожнее, — сказал Майкл.
Он попробовал наступить на серый барьер, разделяющий камеры. Материал, из которого он был сделан, уверенно выдержал его вес.
— Не ступайте на тонкие перемычки, — сказал он, — держитесь широких.
В этот момент я услышал отчётливое «дзинь». Будто металл ударился о металл.
Мы замерли. Майкл снова приложил палец к губам, а потом указал направление, откуда, по его мнению, исходил звук.
Он направился в ту сторону. Мы с Соней взялись за руки и пошли следом. Я старался не смотреть в особо крупные ямы. Всегда настороженно относился к высоте. Тем более к пропастям в подземельях.
Майкл чуть промахнулся. Прошёл на одну ячейку дальше. Поэтому я первым увидел опасность. Оно прыгнуло достаточно высоко, чтобы попытаться схватить меня за ногу.
Я рефлекторно отпрянул. К счастью, даже на рефлексах я соображал, что лучше держаться перемычек.
За долю секунды я успел разглядеть все подробности. Такое бывает при резком всплеске адреналина. Я даже успел узнать его несмотря на то, что лицо чудовищно изменилось.
Глаза Адриана налились красным, нос заострился и вытянулся. Серая кожа была морщинистой, складчатой, будто у старика. Но самым приметным были, конечно, зубы: они превратились в подобие острых конусообразных шипов, из-за которых его челюсть не смыкалась. Не только клыки — а вообще все зубы, включая резцы.
Пока я был в ступоре, он попытался прыгнуть ещё раз. И только теперь я разглядел, что его что-то удерживает. Посветил туда фонариком. Так и есть: он был прикован толстой цепью, которая крепилась на кольце, торчащем из стены.
Майкл прицелился в скрюченную фигуру внизу, которая после второго прыжка как-то скукожилась и словно стала меньше. Я рефлекторно потрогал пистолет, который мне выдал Майкл. Перед спуском по его настоянию я достал магазин и спрятал его в свободный карман. Разряженное оружие висело у меня на поясе, за ремнём. Я решил было, что пора его снова привести в боевое положение. Но в последний момент передумал.
Нового прыжка не последовало. Я осторожно заглянул в яму. Адиран сидел, поджав под себя конечности, как раненое животное.
В свете фонарика я видел, как Майкл продолжает медленно наращивать давление на спусковом крючке. Кончик его пальца побелел.
— Стой, — сказал я, выставив перед собой ладонь.
— Стою, — ответил Майкл, — ты прав. Лучше тут не шуметь.
Фигуру Адриана сотрясали какие-то мелкие конвульсии. Я услышал тонкий стон, похожий на писк.
— Что это с ним? — спросила Соня.
— Т-с-с! — Майкл приложил палец к губам.
Кажется, стон превратился в что-то вроде… шёпота? Я не мог разобрать слов. А потом понял, что русские слова чередуются с французскими:
— Du sang, s'il vous plaît… крови… крови, пожалуйста…
— Adrian, tu m'entends? — спросил Майкл.
Существо внизу подняло голову. Теперь оно больше походило на человека, чем в момент нападения: глаза погасли, лицо немного выровнялось, хотя и сохраняло глубокий землистый оттенок.
— Oui. Une goutte de sang, s'il vous plaît! — ответил тот, что когда-то был Адрианом.
Майкл достал из чехла нож, вытащил лезвие, после чего вытянул перед собой
