– Отстань, пробки, опять пришлось ехать на метро, и потому у меня плохое настроение.
– Подумаешь метро, все ездят. Я вообще с восьми на работе. И ничего, не злюсь.
– А я злюсь. Зачем приходить к восьми, если рабочий день начинается в десять?
– Зачем-зачем? Работать!
– Нужно не работать, а делать вид, что работаешь…
В почте один спам: «мальчики по вызову» (но ей пока еще не тридцать), видеокамеры (что можно снимать в офисе без окон?), «заказчик-застройщик» (пришлите лучше рецепт яда для соседей, которые постоянно сверлят), «самый смешной анекдот дня» (нужно быть героем, чтобы смеяться с утра), антиспам (антиспам на спам – сам по себе и есть спам). А, вот еще письмо от менеджера: сделай то, сам не знаю что. Можно представить, что и оно – спам. «Он нажимает save, она нажимает delete».[19] А потом к ней придет страшный deadline. Но это уже не важно, всегда можно закрыть глаза.
Полина надевает наушники, и по офису проносится морской ветер. Они такие смешные, когда говорят что-то друг другу и машут руками. Маленькие Чаплины Большого Офиса. Это не ее реальность. Она не любит немое кино. Рот разевают, как рыбы, выброшенные на раскаленный песок. Хоть оборитесь! Она вас все равно не слышит. Только море в наушниках. Наушники Полине положены по статусу как творческой личности. Полина картинки рисует: йогурт вид слева, йогурт вид справа. В сущности, одинаковое дерьмо: «Ты же не сможешь выпить целый багажник йогурта».[20] Но пиво – не их клиент. А жаль.
Если вглядываться в скульптуры Родена с разных ракурсов, то в одном поцелуе – несколько настроений, смотря с какой стороны подойти. И мыслитель тоже грустит по-разному. А йогурт, он и справа, и слева – одинаковый. Скучно!
Продолжают орать. Она слушает море в наушниках и тихонько смеется над ними. Когда-то давно Полина писала отличные тексты, но современный человек мыслит комиксами, пришлось осваивать фотошоп. И как у сюрреалиста Магритта, помните? Трубка и подпись: «Сeci n'est pas une pipe». Йогурт и подпись: «Это не Йогурт, это ваше здоровье». «Это не тушь для ресниц, это ваша красота». «Это не автомобиль, это ваша мечта».
«Поехали работать смотрителями маяка», – пишет он в аську.
«Зачем?», – лениво интересуется она.
«Но ты же вчера весь вечер ныла, что хочешь к тетке, в глушь, в Саратов».
«Да? Наверно, трава была грустная».
«Нет, ее было слишком много», – смайлик. У его смайлика симпатичные ямочки на щечках. Давай, попрыгай еще и посмейся! Ха-Ха! Хоть какое-то развлечение.
«А там море есть?» – стучит в ответ.
«Ну, мать, ты даешь! Если есть маяк, есть и море! Иначе, зачем он там нужен?» – всплывает в окошке.
«Тогда поехали. Буду целыми днями смотреть на море и ничего не делать»
Море шумит. Хочется заплыть далеко-далеко и лечь на спину, и пусть вода ее качает. Колыбель. Как в детстве. А пляж исчезнет за голубым горизонтом.
Море меняет цвет по секундам. Ни в одной паллете нет столько оттенков синего. Вспомнилось ей, как в Третьяковке частенько смотрела на картину Айвазовского «Море» и думала, что перебрал он цвета, не бывает такой синей воды. Оказывается, бывает, только зимой. Интересно, а какое время года сейчас? Какое она придумает, такое и будет. Пусть будет зима. Но только чтобы по-прежнему жарко. И капельки пота у него на виске, и морщинки-лучики.
И пляж.
Sms-ка. Подруга ищет работу, нет ли у нее чего подходящего? Нет, только йогурты. Сначала все изучают историю искусств, а потом начинают рисовать йогурты в фотошопе. Йогурт – как финал, как предел творческих стремлений предыдущих столетий.
«Как дела?»
«Все по-старому, ищу работу».
«А я хочу бросить все к черту».
«Ну ладно, пока. Звони».
Была зима, тридцатиградусный мороз. Вобрав в себя как можно больше тепла и уюта маленького кафе на Арбате, они, словно по воздуху, на одном дыхании неслись до метро, почти падая от холода, как замерзшие птицы. А там, внизу: темно, поезда носятся, горячая сутолока перрона.
И подруга, тоскливо наблюдая проезжающий мимо поезд, сказала: «Хочу, чтобы за мной закрылись двери, и голос объявил бы: „Следующая остановка – Крым“. Там мой дом. Там море шумит, и даже сейчас, зимой, деревья зеленые. Вечное лето».
– А чего уехала? – спросила Полина.
– Как и все… Хочется добиться ВСЕГО в жизни, невозможно же все время смотреть на море и ждать чего-то. Вот я и приехала в Москву. Первый год было тяжело, но и цель тоже была: доказать всем, что выдержишь и останешься. Потом появились друзья, работа. Затянуло. А лет через пять приезжаешь домой и понимаешь, что тебя там уже не ждут, просто вычеркнули и все. Твое место теперь здесь, на этой вечной платформе, где все куда-то бегут, а возвращаться просто некуда.
Да, некуда. Они вывели новую породу людей, живущих в коробке. Их глаза не выносят солнечного света, потому что коробка – без окон. Ей хочется сбежать в Сокольники, стать прогульщицей, как в детстве. Шагать по шуршащему листвой парку, ловить солнечное дыхание золотой осени. Ведь это так быстро закончится! Несколько дней и все, мир рухнет в промозглую зиму. Жизнь вообще – Римские каникулы. Почему тогда им не встретиться? Если ей ничего не принадлежит в этом мире и абсолютно все можно потерять безвозвратно?
«Я люблю тебя за то, что твое ожидание ждет того, что не может произойти»,[21] – звучит в наушниках после моря.
Все скоро изменится, ее мир летит в какую-то пропасть, а Полина даже не может дать ей имя, понять кто она, эта пропасть. И не знает, что выбрать. Хотя и выбирать не из чего. Еще один день, приближающий ее к смерти. Интересно, чем он закончится, этот осенний день? Ведь он-то еще есть у нее, он пока не прожит…
…Только уже не осень и даже не зима, а ее предпоследний день. За окнами, наверно, идет снег. Или уже светит солнце? Какая разница, если окон нет. Понедельник в коробке. Еще одни унылые, зря потраченные выходные позади. Устроить бы погребальный костер по всем дням, проведенным впустую на даче, у телевизора, в офисе… У человека порой нет выбора: он зависит от желаний своих близких. И жертвует, жертвует, жертвует ради них до бесконечности. А что, если не можешь больше быть жертвой и хочется купить билет на ближайший поезд и раствориться навсегда?
«Да, ты прав. Поехали работать смотрителями маяка! Только сейчас. Шагнем за дверь – в пустоту. Ведь это легко! Почему все боятся?» – скажет ему Полина.
«Я– не боюсь», – ответит он.
А за окнами уже будет шуметь море.
И пляж…
* * *
– Когда-то давно мне было грустно и одиноко, и я придумала этот пляж и тебя.
– Нет, это я тосковал по тебе и это я тебя придумал. Хотя какая разница, если нас нет, и весь мир – чья-то галлюцинация?
