12 глава
Рождение
Мы молча смотрели друг на друга, не шевелясь, чтобы не спровоцировать трагической случайности. Не знаю, отчего вдруг меня охватила растерянность и какое-то смущение, но это был не страх и ни желание защищаться. Как ни странно, от морока не исходило угрозы. А мне, с той интуицией и чувством на опасность, которое не раз спасло жизнь, такое развитие событий казалось невозможным.
Морок, собирательный образ чудища, лишенного сострадания и человечности, коварного и искусного в обмане, вызывал один лишь неясный туман узнавания. Пугающий образ, который грозил приоткрыться не имеющими ничего общего со сказками о лесных монстрах фактами, абсолютно точно связанными лично со мной.
— Ты изменилась. — Заговорил морок. Я вздрогнула, и глаза наши встретились. Меня поразили не сияющие серебром радужки глаз, а та искра узнавания, что была в них.
Я, не шевелясь, продолжала смотреть на него и желала услышать голос, на удивление мелодичный, хотя кто знает, каков еще должен быть голос морока? Скорее всего, именно таким: завораживающим, ласковым, мягким. Я не сразу различила саркастические интонации и легкую досаду:
— Выросла. Стала другой, закрытой для большего мира. Ты растеряла волшебство и больше не ищешь в наших лесах ни фей, ни драконов, да? А твоя сестра?
Я хотела ответить, но мое горло сжала судорога. Невозможно. То, что говорит это существо, не может быть правдой. Я никогда не бывала так далеко в лесу и никогда не говорила с мороками:
— Вы были красивыми детьми. Яркими. И мысли выглядели необычными, выпуклыми, лишенными ужаса тусклости, той, что присуща вашим взрослым. Такие милые дети. С прекрасными глазами, полными огня. Вы забыли, да? Все? Я не верила, что вы легко сможете забыть, но Инат оказался прав. Твоя сестра, Алиса, она не задает тебе странных вопросов? Как дух ветра поживает за воротами гнилого города?
— Ждет ребенка, — ляпнула автоматически, отчего-то потеряв контроль над собой. Никогда, даже в пору житейской незрелости, я так не вела себя. Как легко мороку удалось развязать мне язык, лишь упомянув о снах и образах, о неразгаданном прошлом, об Алисе.
— Но ты боишься за ее жизнь. Почему?
Я потеряла дар речи, снова. Неужели моя тревога так заметна внешне? Страх, муки совести? Откуда?
Ах, да! Возьми же себя в руки, Агата, стряхни чары! Эта тварь, морок, читающий твои мысли и путающий сознание, она морочит тебя!
— Очень глупо, — усмехнулся он. А затем, медленно и осторожно, чтобы не напугать меня сделал шаг в сторону и одним мягким движением присел на корточки.
Боги, какая пластика!
Я не последовала его примеру. По слухам, скорость реакций морока огромна, как и их сила. А я, всего-то, чуть больше чем человек.
— Я — она, — уточнил морок, улыбаясь снизу вверх, — ты можешь называть меня Ингирит. Для нас время течет не так, как для вас. Медленнее. Для меня те дни, когда вы пришли в лес, относительно недавние, а для тебя уже прошли значимые годы. Слова Ината сбылись. Он говорил, ваши жизни изменит то, что произошло тогда. Ты вернулась к нам?
— Нет, — наконец, язык отлип от гортани, — я не вернулась. Это совпадение.
— Совпадений не бывает, — убедительно произнесла тварь Ингирит.
Тогда, я еще не верила в эту неоспоримую истину, поэтому отмахнулась от ее слов:
— Охотник. Я изучаю, насколько лес вторгся в город. И что вы делаете для этого.
Ингирит неожиданно рассмеялась:
— Мы? Ничего. — Люди считают иначе.
— Глупцы, — резко оборвала она меня. — Человечество нам не интересно в большинстве своем. Давным-давно. Мир, частью которого вы являетесь — ужасен. Порочен, гнилостен и жесток. Мы хотим быть как можно дальше от ваших «ценностей».
— Почему? — Вырвалось у меня.
— Потому что вами правит не любовь, а гнев, жадность и нетерпимость. Они — ваши боги! Вы разрушители по сути своей.
Я хмыкнула, не сдержавшись и, почти пугаясь своей наглости, заявила:
— Моя мать погибла из-за разрушенного силового поля, когда дикая флора и фауна затопила наш маленький сектор. Погибли многие. И до сих пор гибнут. Люди далеко не совершенны, да, равнодушны и мелочны. Вы живете в лесу, никто не знает, как вам удалось обосноваться там, где гибнут остальные. Призраки вы или аборигены, а может просто другая форма жизни, я не знаю. Но если вы так могущественны, почему бы не помочь нам? Вы же просто наблюдаете, как мы вымираем. Наблюдаете, как исчезает целый вид, позволяете окружить свое существование нелепыми легендами и страшными домыслами, а на самом деле просто ждете, когда освободиться место? Хотите остаться одни?
Морок меланхолично улыбалась, слушая. Я дико разозлилась, мне показалась, что ее улыбка это признак правдивости звучащих слов. Чудовища!
Мои ноздри раздувались от гнева, пальцы подрагивали. Я хотела пустить в ход оружие, но разумом понимала, скорее всего, я даже не успею до него дотянуться. Тем более, не знаю наверняка, что из слухов о мороках ложь, а что, правда.
— Немножко света осталось, — улыбнулась Ингирит, — Ты мечтательница под суровой маской стража. Прости, Агата, мы не хотим помогать людям. Но точно также, мы не делаем ничего, чтобы навредить им. Столько сотен лет прошло, а человечество так и не научилось примиряться с тем, что его окружает, предпочитая подавлять и уничтожать. Это вами выбранная судьба.
— Моя мать не выбирала. Она пыталась выжить и спасти детей. Накормить, защитить. Чем она провинилась? — Сухо возразила я. Мне ли не знать, как живут обыкновенные люди, а не те, в чьих руках вожжи от «повозки».
— Но ведь ты другая, — блеск глаз Ингирит наводил на нехорошие мысли. Она наслаждалась разговором, а, по сути, ей было наплевать. Морока почему-то интересовали мы с Агатой, но не прочее человечество. Могла ли я упрекать? Сама с пеной у рта защищая людей, верила ли я в то, чем занималась? Еще полчаса назад они меня не волновали. Жизнь всегда заключалась в Алисе, и никто больше равнозначной ценности в моих глазах не имел.
— Ты морочишь меня? — словно очнувшись, пробормотала я. Растерянность была очевидна мне самой. Я не знала, что будет дальше. Страх — чувство, которое возникает спонтанно, порой служит толчком для храбрости, а порой ведет к ужасу.
Мне было страшно. Я находилась рядом с существом, о котором слышала отвратительные вещи, и совершенно не хотела умереть. Кроме того, я думала об Алисе. Бедной, измученной Алисе. Дорогой, любимой Алисе. Моей беззащитной перед будущим сестре. Быть может, меня выдавали глаза или прорывались воспоминания…
Ингирит мягко выпрямилась. Она напоминала лиану. Гибкую, опасную своей нечеловеческой пластичностью. Серебряные глаза смотрели сочувственно:
