В этих обстоятельствах французское правительство и подписало женевский договор с Советским Союзом о дружбе и взаимопомощи. Другого выхода у Президента не было. Его власть могли гарантировать лишь наемные вооруженные силы. В частных разговорах Президент так и называл русских "наемниками". "Пусть русские добиваются своих стратегических целей, - говорил Президент,но они сохраняют во Франции демократическое правительство". И потом, согласно Женевскому договору, советские дивизии должны были покинуть территорию страны по первому слову Президента. И потом, "наёмники" не стоили Франции ни сантима. А Президент, как я уже отмечал, был прекрасный финансист.
И потом - но про это знали немногие - был суп с котом.
То есть одновременно шли секретные переговоры между СССР и США. Подробности мне неизвестны, однако советское правительство обязалось в одностороннем порядке прекратить помощь революционным повстанцам в Колумбии. Из Колумбии срочно вывезли советских и кубинских советников. Правительственные войска разгромили партизан в две недели. А ведь на организацию революционной борьбы в Колумбии ушло пять лет. Сколько сил, сколько денег! Но в уступку за Францию мы были вынуждены бросить кость американцам.
Осень того года во Франции называли "Парижской весной".
И не потому, что осень выдалась действительно удивительной ясные солнечные дни, столики кафе выставлены на тротуары, октябрь на дворе, а мужчины без пиджаков, - нет, осень того года была порой надежд, ликования и энтузиазма. Праздничная атмосфера особенно чувствовалась в Париже. Правительство обещало всем все и щедро раздавало деньги направо и налево. Ассигнования шли из военного бюджета. Президент наказывал армию за строптивость. Все требования профсоюзов немедленно удовлетворялись. В университетах отменили экзамены, а в лицеях - обязательное посещение классов. Естественно, Президент республики стал кумиром молодежи. Левая интеллигенция, которая всегда, при всех режимах критиковала правительство, теперь жила в состоянии эйфории. Еще бы, таких свобод во Франции никогда не было! Отменили даже штрафы за стоянку автомашин в запрещенных для парковки местах. Левые журналисты и писатели, законодатели общественного мнения, росчерком пера назначались на высшее государственные посты. Готовился законопроект по сокращению налогов.
Правда, стремительно росла инфляция. Франк обесценивался на глазах. Но подконтрольные правительству средства информации объясняли это бегством капитала за границу и противодействием новым реформам со стороны хозяев предприятий. Капиталист стал излюбленной мишенью левой прессы. Капиталист превратился в символ реакции, антипатриотизма, в агента американских монополии. Национализация крупных фирм встречалась с удовлетворением.
И конечно, конечно, сводились счеты с полицией! Левая пресса называла полицейских слугами крупного капитала и защитниками старого режима. Подстрекатели уличных волнений, испытавшие когда-то удары полицейских дубинок, вспомнили свои прежние обиды. Телевидение и радио крутили песню популярного шансонье: "Меня тошнит при виде флика". Анархисты требовали расформирования корпуса полиции. Тем более что террористические акции в стране прекратились как по мановению ока.
Что же касается преступности, то ожила теория классовой борьбы, по которой преступники - жертвы угнетения, расизма, бедности и безработицы. Создавалось впечатление, что полицию спасает лишь заступничество Президента республики - иначе людей в форме линчевали бы прямо на улицах. Правительство под давлением общественности назначило комиссию по расследованию деятельности различных полицейских департаментов.
Но Президент администрацию не трогал. В общем, обстановка в полиции была такой, что даже Мишель Жиро из ДСТ нам пожаловался: "Работать невозможно".
Еще две мотострелковые дивизии, прибывшие из Союза, разместились в Сенарском лесу, в двадцати пяти километрах от Парижа.
Командование ограниченного контингента войск во Франции находилось теперь на территории Венсенского замка. И хотя связь с посольством осуществлялась через военного атташе, меня неожиданно пригласили в Венсенский замок для инструктажа.
На инструктаже присутствовали только полковники и генералы. Меня с непривычки несколько ослепил блеск погон.
Встретили меня сдержанно и называли не иначе как "товарищ Зотов из посольства". Я подумал, что начинаются интриги между армией и Комитетом.
В свою очередь я поинтересовался настроением солдат.
Мне ответили, что ребята скучают в палатках, томятся от бездействия, однако в посольстве могут быть спокойны: "броня крепка и танки наши быстры".
Я посоветовал организовать групповые экскурсии. Например, в музей Лувр, к стене расстрелянных коммунаров на кладбище Пер-Лашез, в музей-квартиру Ленина на улице Мари-Роз.
Вопрос:
- Не подействуют ли отрицательным образом на психику солдат парижские витрины, изобилие в продуктовых магазинах?
Я сказал, что мне самому любопытно знать реакцию рядового состава. Хорошо бы после экскурсий проводить беседы и материалы направлять в посольство. По моим предположениям, сначала у солдат будет шок, но потом все это перерастет в чувство здоровой классовой ненависти.
В заключение взял слово генерал армии, командующий группой советских войск.
- Как старший по воинскому званию я уполномочен огласить Указ Президиума Верховного Совета СССР. "За особые заслуги перед правительством Союза Советских Социалистических Республик присвоить полковнику КГБ товарищу Зотову Борису Борисовичу звание генерала и наградить золотой медалью Героя Советского Союза и орденом Ленина".
Все дружно зааплодировали. Вокруг меня сияли улыбки.
Я понял недавнюю сдержанность военных - мне просто готовили сюрприз. Я почувствовал, что мои глаза повлажнели. Генерал армии ласково попросил меня не отказать в любезности пожаловать к праздничному столу.
После бурной осени в декабре наступило похмелье. Несмотря на солидные прибавки к жалованью, французы обнаружили, что цены на продукты и товары первой необходимости растут быстрее, чем зарплата. Опросы общественного мнения показывали, что популярность Президента республики падает. Хуже было другое. Франция голосовала ногами! Начиная с октября из страны уезжало примерно по десяти тысяч человек в неделю - промышленники, инженеры, ученые, врачи. Эмигрировали квалифицированные специалисты, которые могли найти работу в Англии, Канаде и США. Бежали те, кто сумел перевести капиталы за границу. Квартиры в Париже продавались за полцены, но число покупателей редело.
