— Не лги мне!
— Как я могу лгать, если сижу в правдоискателе?
— Ах да, я забыл, — засуетился застигнутый врасплох Леже, — но не воображай, что ты умнее меня, Норман!
— Я не… — Мирр пронзил собеседника взглядом. — Почему вы назвали меня Норманом?
— Гм-м… ты сам сказал, что тебя зовут Норман.
— Итак, вы утверждаете, что мы никогда не встречались раньше, что я — вор или шпион, и тем не менее упорно называете меня по имени, как старого знакомого. Где логика, профессор? Признайтесь, что встречали меня раньше и знаете, кто я такой! Признайтесь, что… — Тут Мирр вынужден был прервать поток красноречия, потому что в запале наклонился слишком далеко вперед и струя дезодоранта ударила ему прямо в нос, заставив расчихаться. Кроме того, он вспомнил, что пребывает в эпохе, в которой, строго говоря, еще не родился. Непонятно, откуда Леже мог знать его, однако…
— В чем дело, яйцеголовый? — злорадствовал Леже. — Запутался в собственной терминологии?
— Почему вы назвали меня яйцеголовым? — спросил Мирр, в душе которого еще теплилась надежда на благополучный исход приключения. Ему пришло в голову, что лучшим решением проблемы было бы освободиться самому, а к машине, если она, конечно, работает, привязать профессора. Однако действовать следовало дипломатично, и он решил подольститься к тюремщику.
— …терпеть не могу яйцеголовых! — гнул свое Леже. — Они почему-то думают, что если ходили в университет и получили какую-то там степень, то превзошли умом простого человека, покинувшего школу в пятнадцать лет!
— Это просто смешно, — пробормотал Мирр.
— Ни один из этих так называемых ученых и изобретателей в подметки мне не годится! Не университетское образование сделало Эйнштейна великим, а простой и по детски наивный подход к проблемам! Смею тебя уверить, мой подход еще проще и наивнее!
— Не сомневаюсь…
— Спасибо. — На какое-то время Леже успокоился, но вспомнив о незавершенном эксперименте, напустил на себя вид суровый и решительный. — Продолжим допрос! Что ты бормотал про потерю памяти?
— Это правда, профессор. Я не знаю, кто я такой. Жизнь для меня началась месяц назад…
Леже глянул на приборы и кивнул.
— Мне казалось, это бывает только в кино. Что же послужило причиной столь необыкновенного события?
— Я вступил в Космический Легион, чтобы забыть что-то определенное, а они стерли всю мою память!
— Легион, как же, как же, — разволновался Леже. — Понятно! Они занимаются этим всего год, и, наверное, что-то в машине разладилось.
Мирр отрицательно покачал головой.
— Я вступил в 2386 году — к этому времени инженеры Легиона уже должны были бы научиться пользоваться оборудованием.
— Но это… хмм… через девяносто четыре года! — Леже бросил непроизвольный взгляд в сторону лестничной клетки, где располагался туалет. — Так ты…
— Вот именно! За мной гнались, я вбежал в этот дом (сам не знаю, почему) и схоронился в сортире. Потом все пошло кувырком: я уже в 2292-ом, а вы целитесь в меня из револьвера.
— Значит, это случилось снова, — горестно пробормотал Леже. — Старику Смиркоффу за многое придется ответить!
Мирр в замешательстве нахмурил лоб.
— Кто такой Смиркофф?
— Дмитрий Смиркофф — наигнуснейший человек на Аспатрии! — Удовлетворенный объяснениями Мирра, Леже начал разбирать правдоискатель. — Он соорудил нелегальную машину времени и установил ее в туалете. Сама клеть спрятана в стенах стенах.
Недоумение Мирра достигло крайних пределов.
— Он что, рехнулся?
— Смиркофф был владельцем фабрики. Его беспокоило, что он должен платить девушкам и за то время, что они проводят в туалете, так что однажды под рождество, когда на фабрике никого не было, он явился сюда с разобранной машиной времени, построил ее вокруг туалета и заново оштукатурил стены, чтобы никто не догадался. Мне говорили, что он хотел даже тайком вычесть сумму за ремонт из зарплаты девушек! Понятно теперь, что он за человек?
— Но чего же он хотел этим добиться?
— Машина была экстравертором, ими разрешено пользоваться только в правительственных учреждениях. Идея Смиркоффа заключалась в том, что сколько бы времени человек ни провел в туалете — читая, куря, разговаривая — выйти из него он должен был ровно через секунду после того как зашел.
— Боже праведный! — Мирр был до глубины души восхищен изобретательностью негодяя. — Но все же… наверное, это подняло прибыли?
— Вот здесь ты ошибаешься, друг мой! Этот кретин, не имея ни малейшего понятия о принципах путешествия во времени, запрограммировал машину вкривь и вкось. В конце концов она забарахлила, и девушки стали пропадать. Место это приобрело зловещую репутацию, никто не соглашался здесь работать… Смиркофф разорился. И вот теперь это — моя лаборатория!
— Разве вы не можете обезвредить машину? Выключить ее?
— Смеешься? — Леже начал расстегивать ремни на лодыжках Мирра. — Чтобы добраться до главного переключателя, нужно зайти внутрь, а я совсем не собираюсь доживать жизнь изгнанником бог знает в каком столетии. Я не сумасшедший, ты же знаешь знаешь.
— А если просто заколотить дверь?
— Люди будут все так же прибывать, а выбраться не смогут и умрут от голода. Тебе понравилось бы жить рядом с сортиром, полным скелетов?
— Вряд ли, — признался Мирр, водя глазами по лаборатории. Непосредственная угроза миновала, и любопытство брало свое. Лаборатория, хотя и находилась в ужаснейшем состоянии, была тем не менее уставлена довольно дорогим оборудованием, и Мирру пришло в голову, что изобретатель, который может позволить себе купить здание фабрики, — человек удачливый и способный. Конечно, глядя на Леже, в это трудно было поверить, но ведь может же человек быть и гением, и сумасшедшим одновременно!
Ремни упали с рук Мирра, и он благодарно пошевелил пальцами
— Приятное тут у вас местечко, — сказал он. — Над чем сейчас работаете?
Леже бросился к столу и схватил револьвер.
— Я еще не рехнулся, чтобы…
— Погодите! Ведь мы договорились, что я не шпион!
— Разве это причина, чтобы я раскрывал тебе секреты, за которыми может охотиться настоящий шпион?
— Наверное, нет. — Не желая излишне раздражать вооруженного револьвером маньяка, Мирр решил перевести разговор на нейтральную тему. Он расстегнул розовый бюстгальтер, все еще красовавшийся на его груди, поднял его за бретельку и восхищенно-насмешливо присвистнул: — Еще немного поработать, — сказал он, — и в эту штуку можно будет засунуть всю машину!
— Сексуальный маньяк! Грязная свинья! — завопил Ложе. — Ты осмелился оскорбить мою дочь!!!
