– Обитатели Третьей встречают пришельцев с Земли таблетками, нарушающими связь. В них вмонтированы какие-то генераторы, вырабатывающие антиполя. И монитор, и два последующих корабля поддерживали контакт с базой, пока не оказались в пределах досягаемости зон нейтрализации. Мы не знаем, что случилось с экипажем контактной экспедиции. Зато «Проксима», скорее всего, посадку совершила. Мы слышали голоса... они были уже на поверхности спутника. Об этом хватит... пока.
– Пока... – согласился Рива.
– Зона нейтрализации сравнительно невелика. Маневрируя на орбиту, даже некоординируемым образом, корабль может неоднократно попадать в нее, может ее...
– Скорее – их, – вмешался я. – Вероятнее всего, они образуют защитный пояс. Не считая тех, что выстреливаются навстречу ракетам, прибывающим извне в систему Альфы.
– Как это случилось с нами, – пробормотал Рива.
– Ага. Мы располагаем большим числом данных, касающихся судьбы «Гелиоса». Вышли на орбиту. Экипаж приготовился к посадке. Несомненно, контролировали, как это обычно делается, маневры второго корабля. И неожиданно потеряли с ними связь. Их аппаратура продолжала работать нормально.
– Люди, – сказал Рива.
– Люди, – согласился Снагг. – Люди продолжали работать нормально. Но ведь не «Гелиос», а «Проксима» первой оказалась в этой зоне. Тогда, когда уже шла на посадку. Тронс делал, что мог. Выслал зонды, которые, летя в направлении «Проксимы», попадали, однако же, в поле, нарушающее связь. Наконец он решил сменить орбиту. И влез в ту же самую зону, в которой уже сидел первый корабль.
– Конец игры, – сказал я. – Дальше пошла сплошная «угадайка». Знаем, что они бросили корабль. На борту остался один Арег. Впрочем, он, может быть, полетел со всеми и вернулся, когда понял, как складывается дело. В любом случае, он еще раз на какое-то время покинул зону нейтрализации. Об этом свидетельствует тот факт, что ему удалось установить, по крайней мере одностороннюю, связь с поверхностью спутника. Голоса, которые мы слышали, встревожили его до такой степени, что он взял последнюю из ракет и полетел. Потом с компьютерами «Гелиоса» опять началась свистопляска. Когда корабль в очередной раз покинул опасную зону, на его борту был уже другой человек. Торнс. Скорее всего, раненый, если это его скафандр мы нашли в каюте. Это могло оказаться несчастным случаем. Могло и не оказаться. Кроме того, один дьявол знает, получил ли он эту травму внизу, на поверхности спутника, или же по пути на орбиту. Или даже на самом корабле. Впрочем, хватит об этом. Мы знаем, что он продержался несколько лет. И, наверно, не он один. Поэтому нам следует поступать осторожно...
– Ага... – буркнул Рива. – Пока удастся...
– Дадим им шанс, – произнес Снагг, так тихо, что я едва его услышал.
Мы довольно долго молчали.
– Что это там происходило, внизу?... – проворчал наконец Рива.
– Дрались, – Снагг пожал плечами.
– Я не слышал... чужих голосов, – неохотно заметил Рива.
– Утром увидим, – сказал я, потягиваясь. – Жаль, среди нас нет специалиста-кибернетика. Может, он смог бы что-нибудь сказать о генераторах, фабрикующих эти сферы. На данный момент это самое важное.
– В любом случае, они могут вмешиваться и в связь, и в управление, – заметил после некоторых раздумий Снагг.
– Нервные центры, – сказал Рива. – Достаточно атаковать один узел в координационной системе мозга... хотя бы, электромагнитными полями...
Он задумался.
– Нет. Мощность электромагнитных полей, индуцируемых биотоками, не достигает пороговых величин. Волны на такие поля воздействовать не могут.
– Уже не менее двухсот лет назад люди умели возбуждать на расстоянии препарированные нервы и мышцы. Как раз воздействуя на них электромагнитными полями низкой частоты. До ста герц.
– Всего лишь? – лениво поинтересовался Снагг.
– А кроме того усиливая возбудимость нервных центров.
– Так можно воздействовать на кору? – неожиданно спросил Рива.
– Угу...
– Допустим, вызываются дефекты саморегуляции...
– Дефекты личности, – перебил Снагг.
– Пусть так, – согласился я. – Воздействуют на старейшие филогенические части коры мозга. Те, где возникают чувства...
– Саморегуляция немыслима без обратной связи, – пробормотал Снагг.
Рива посмотрел на него с неожиданным интересом.
– Что ты этим хочешь сказать?
Снагг глубоко вдохнул.
– Я пытаюсь представить себе общую формулу обратной связи...
– Ее любой ребенок знает, – фыркнул Рива.
– В кибернетике, – согласился я. – Но не в физике.
Я начал догадываться, к чему ведет Снагг.
– Ну, а если бы ты представил? – Рива с интересом разглядывал носки своих ботинок.
– Тогда бы я знал, что до того же мог бы додуматься кое-кто другой... и придать этой мысли весьма конкретные формы.
– Форму шара, стимулирующего зоны нейтрализации?
– Именно.
На этот раз мы молчали значительно дольше.
– Ладно, – сказал я, наконец. – Без обратных связей мы как без головы. Если мы их лишимся...
– Нам останутся тогда только головы, – добавил Рива.
– Именно. На собственной шкуре знаю, что не безразлично, с каким мыслями ты оказываешься в этих зонах. А теперь сконцентрируемся на задании, которое нам поручено. Конец. Никаких разговоров. Снагг?
– Да?
– Установи маяки «Гелиоса». Пеленгационный передатчик с двойным запасом энергии. Генераторы, которые мы запустили, пусть себе работают. Через десять минут расцепляем корабли. Пережгли трос. Садимся в радиусе пяти километров от источника последней передачи, принятой «Гелиосом». Готовность через двадцать минут.
Снагг кивнул и наклонился над пультом. Рива несколько секунд сидел неподвижно, потом поднялся и подошел к экранам «Кварка» и «Меркурия».
– Разгон.
– Есть разгон, Ал, – голос Снагга звучал как обычно. Его глаза безразлично скользили по индикаторам датчиков. Руки лежали неподвижно на клавиатуре пульта.
– Направляющие.
– Есть направляющие, – повторил Рива.
– «Кварк», «Меркурий», в коридор.
Не прошло пяти секунд, как из главных дюз вспомогательных кораблей ударили короткие языки огня. Их носы немного сошлись и с незаметным для вооруженного глаза ускорением нацелились в центр поверхности спутника. Я не испытывал ничего. Мы шли на одной тысячной мощности, которую развивают корабли во время старта в атмосфере.
Текли минуты. Поверхность спутника медленно росла, заполняя горизонт, паутина теней сплеталась с изрезанной синусоидой возвышенностей. На высоте семи километров мы пересекли линию терминатора. Застрекотал гейгер. Это «Кварк» сигнализировал о невероятно разряженном облаке радиоактивной пыли. Два-три раза мы замечали под собой микроскопические вспышки. Но не проронили ни слова. Ни один из нас не оторвал глаз от датчиков и экранов.
