Мирский помял переносицу и тихо произнес:
— Нехорошо. Я открыл шкатулку и выпустил беду.
— Что делать будете? — спросил Ланье.
— Думать. Долго. Почему я их не убедил?
— Потому что в скитаниях забыли про одну особенность людей, — предположил Ланье.
— Возможно. И что это за особенность?
— Мы шайка сукиных сынков. Вы к нам сошли, как аватара. А людям, наверное, не хочется, чтобы демиурги навязывали им свою волю. Возьмите хотя бы землян. Не очень-то им по душе, что их спасают.
Лоб Мирского прорезали глубокие морщины.
— Моя физическая сила невелика, — задумчиво проговорил он. — Говоря образно, я не взрывчатка, а скорее, катализатор. Однако если проиграю, наступят безнадежные времена.
Ланье ощутил, как к поверхности души поднимаются старые инстинкты.
— Тогда применяйте методы дзюдо, — посоветовал он. — Подумайте, какой мощью вы сможете управлять, когда откроется Путь.
— Мощью? — безмятежный взгляд Мирского застыл на Ланье.
— Социальный раскол. — В голове Ланье зрел безумный план. Выходит, он все-таки не пятое колесо.
— То есть?
— Кажется, нам надо позвать Ольми и навестить Сули Рам Кикуру.
— Сдается мне, вы придумали что-то любопытное, — улыбнулся Мирский.
— Не исключено. Еще мне надо потолковать с женой. Земля ущемлена в праве выбора. Недовольных уже достаточно, и даже без вашей помощи возможен взрыв. — Ланье до зубного хруста стиснул брошенную ему кость. От напряжения заныла шея, и он медленно потер ее ладонью.
— Ведите меня, дружище, — весело проговорил Мирский. — Судьба божества — в ваших руках.
Городская память Пуха Чертополоха
Под стенами дворца, в тенистом изумрудном благолепии, лежала долина Шангри-Ла. Угасающие лучи солнца золотым сиянием обливали горные пики. Карен до белизны в пальцах сжимала стылый каменный поручень балюстрады.
В первый же день конференции начались нелады.
На третьи сутки случился конфликт в городе Третьего Зала, где делегатам отвели квартиры на нижних этажах огромного серо-белого Девятого Века Путешествий — здания в форме метки для мяча в гольфе. Женщине из Северной Дакоты квартира показалась чересчур роскошной. «На родине мои друзья живут в лачугах из дерева и земли, — заявила она. — Не желаю шиковать, как королева».
Затем возникли разногласия по поводу фантастической среды, в которой предстояло сотрудничать делегатам. «Нельзя надеяться на устойчивые результаты, если мы утратим контакт с реальностью», — утверждал мужчина из Индии. Затем он потребовал соорудить подобие могольского дворца начала девятнадцатого века и, не найдя понимания ни в ком из делегатов, пригрозил выйти из проекта.
Сейчас он уже был на Земле.
Казалось, прямая и светлая дорога так и норовит свернуть в мрачное, непроходимое болото.
В конце концов оставшиеся делегаты подыскали рабочую обстановку, которая худо-бедно устраивала всех, — копию Шангри-Ла Джеймса Хилтона, созданную столетия назад в городской памяти Пуха Чертополоха для отпускников. Еще через несколько часов произошел новый эксцесс: два делегата влюбились друг в друга и теперь жаловались, что среда не позволяет им выяснить, подходят ли они друг другу. «Мы же здесь не для этого», — втолковывала Карен, но они были неумолимы. Сули Рам Кикуре пришлось вмешаться и объяснить, что среда для того и создается, чтобы исключить половые отношения. В этом проекте они могут только повредить деликатной психологической атмосфере. Влюбленные уступили скрепя сердце, но взяли в обычай капризничать по любому поводу.
Теперь и Карен, и Рам Кикура понимали, что шли к своему проекту с неоправданным идеализмом. Карен разбирал стыд: как это она, изучавшая людей столько лет, так опростоволосилась? Конечно, тут виноват оптимизм Рам Кикуры, ее бодрый адвокатский подход, а еще — упрямая подсознательная надежда, твердившая Карен, что рано или поздно делегаты возьмутся за ум, и все пойдет как надо…
Но люди — это всего лишь люди, пускай их убеждения сколь угодно правильны, а биографии безупречны. Вдали от среды, где им удалось найти и проявить себя, они мало отличались от детей.
Идеальная обстановка городской памяти действовала на старотуземцев слишком соблазняюще и откровенно бросала вызов Карен и Сули Рам Кикуре.
Кроме того, в атмосфере ощущалась какая-то загадочная напряженность. Что-то подсказывало Карен: вскоре на ее пути встанут препоны куда серьезнее.
— Не пора ли отдохнуть? — спросила Рам Кикура.
Карен усмехнулась:
— Это местечко для того и создано, чтобы отдыхать.
— Да, только к тебе это не относится. Тебе нужен отпуск. В этой среде мы — на десять часов объективного времени. Возвращайся к себе.
— В тело. Из царства снов.
— Именно. Из кошмара. И отдохни по-настоящему. Если что-нибудь сдвинется к лучшему, я дам знать. Если нет — закрою лавочку и разгоню всех по телам. Спровадим их на Землю и возьмемся за новый план. — Подняв брови и потупив голову, она взглянула на Карен в упор. — Идет?
— Да.
Спустя объективный час Карен у себя в квартире надела шелковое кимоно, тридцать лет назад подаренное группой уцелевших жителей Японии, и улеглась на кушетку с бокалом охлажденного «чертополохов-ского шардонне»; негромко играл Квартет Гайдна, музыка сопровождалась пиктограммами. Интерьер квартиры был переделан в открытую веранду с видом на пляж тропического острова. За широким и чарующе-синим океаном праздно коптил вулкан, его дым растекался по белым скирдам облаков. Над плетеным креслом Карен резвился соленый, теплый бриз.
Она могла бы и не выходить из городской памяти, где иллюзия была столь же полной, но здесь не досаждало ощущение, вернее, понимание того, что не только ее разум, но и тело — всего-навсего копия. Тонкий нюанс. Чего-чего, а тонких нюансов на Пухе Чертополоха хватало.
«Какие мы еще дети, — думала она, потягивая вино и невидяще глядя на далекий вулкан. — Может, Гарри прав: к черту все, пускай возраст берет свое. Может, за сорок лет мы все выгорели внутри, но только он остался честен до конца».
Мелодично загудел пульт комнатного контроля. Она откинулась на спинку кресла и апатично произнесла:
— Да?
— Госпожа Ланье, с вами желают поговорить двое. Один — ваш супруг, другой — Павел Мирский.
Карен вздрогнула от неожиданности. «Помяни черта!»
— Остров убрать. Стандартный интерьер.
Исчезли веранда, остров, вулкан и океан. Образовалась небольшая комната, обставленная в классически-скромном стиле Гекзамона.
