Поводырь стойко ждал, не говоря более ни слова. Гнев улегся, Рита взяла себя в руки. Сколько длилось молчание, она не знала — чувство времени словно атрофировалось.
— Оресиас и остальные тоже мертвы? — выдавила она.
— Смерть у нас — понятие неоднозначное, — ответил поводырь. — Кое-кто активно существует в иллюзиях, другие же пассивны, как в глубоком сне. Никто не умер.
— А я, если захочу, смогу с кем-нибудь из них поговорить?
— Да. Все они доступны. Правда, в некоторых случаях ждать придется дольше.
Надо бы еще раз попытаться, решила она, хоть и сомневалась, что выдержит.
— А нельзя ли сделать так, чтобы Деметриос выглядел реальнее? Он такой жуткий… Точь-в-точь покойник. Или призрак.
Улыбаясь, ее собеседник несколько раз повторил слово «призрак», будто смаковал его звучание.
— Можно сделать его столь же осязаемым, как мы с тобой, но все равно это будет иллюзия. Желаешь?
— Да! Да!
Снова возник Деметриос — более вещественный, но ничуть не менее жалкий. Рита встала, приблизилась к нему и наклонилась вперед, прижимая к бедрам стиснутые кулачки. Ее все еще трясло.
— Ты кто? — проговорила она сквозь зубы.
— Деметриос — механикос и дидаскалос Александрейского Мусейона, — был ответ. — А ты Рита Васкайза? Мы умерли? — Так могла бы говорить тень — тоскливым, дрожащим голосом. У Риты стучали зубы, и она ничего не могла с этим поделать.
— Н-не д-думаю, — ответила она. — Мы в плену у демонов. Нет. — Она зажмурилась, стараясь вообразить, как в такой ситуации действовала бы Патрикия. — Кажется… кажется, они не демоны, но и не люди. У них очень совершенные машины.
Деметриос попытался приблизиться к ней; выглядело это так, будто он ступал по очень скользкому льду.
— Не могу дотянуться, — сказал он. — Мне бы полагалось бояться, но я не боюсь. Может быть, только я один умер?
Рита покачала головой.
— Не знаю. Он утверждает, что ты жив. Что мы — во сне.
— Он? Кто?
— Один из тех, кто взял нас в плен.
— А остальные мертвы?
— Он говорит, живы.
— Что мы можем сделать?
Не отрывая взгляда от Риты, поводырь беспечно произнес:
— Ничего. Побег невозможен. С вами обращаются уважительно и не причиняют никакого вреда.
— Слыхал? — спросила Рита Деметриоса, судорожно ткнув пальцем в поводыря. Хотелось ударить по-настоящему, но она понимала: бесполезно.
— Да, — тонким голоском ответил Деметриос. — Наверное, мы открыли не тот проход.
— По его словам, на Гее прошли годы.
Деметриос посмотрел по сторонам, щурясь, точно вглядывался в дым.
— А кажется, всего лишь несколько часов… А он может нас вернуть на настоящую Гею?
— Можете? — спросила Рита.
— Возможность существует, — не очень уверенно ответил поводырь. — Но почему вы хотите вернуться? Это уже не тот мир, к которому вы привыкли.
Деметриос промолчал. У Риты засосало под ложечкой — бабушкиных рассказов и собственных инстинктов вполне хватило, чтобы вообразить ужасную картину. Это ярты. Ярты — хищники. Об этом Патрикия узнала от народов Пути.
«На моей совести — гибель родного мира». Руки девушки, будто клешни, поднялись и сомкнулись у подбородка.
— Деметриос, мне так страшно! Этот… народ кажется таким равнодушным! Ему нужны только знания.
— Совсем напротив, — возразил поводырь. — Мы весьма чувствительны и очень заинтересованы в вашем благополучии. С того момента как мы взяли под опеку твою планету, потери ее населения были крайне незначительны. Огромное количество твоих соотечественников находится в хранилищах. Мы ничего не выбрасываем. Мы бережем каждую мысль. Для этого у нас есть ученые, и мы спасаем все, что только возможно.
— О чем вы говорите? — вмешался Деметриос.
— Желаешь, чтобы я объяснил твоему спутнику? — спросил поводырь.
Видимо, он следовал какому-то протоколу. Рита озадаченно кивнула.
— Наши долг и цель — изучать и беречь вселенные, добиваясь распространения нашего разума, лучшего и способнейшего из всех, и сбора всевозможных сведений. Мы не жестоки. Само это слово и понятие я заимствовал из вашего языка. Причинять боль и разрушать расточительно. Расточительно также допускать формирование разумов, способных когда-нибудь оказать нам сопротивление. Куда бы мы ни пришли, мы собираем и накапливаем, изучаем и бережем. Но сопротивления не допускаем.
Деметриос воспринял это хладнокровно, хоть и с недоумением на лице. Ему не довелось слушать рассказы Патрикии. Он знал лишь то, что Рита успела сообщить ему в степи перед нападением киргизских конников.
— Я бы, все-таки хотела увидеть родину, — твердо произнесла Рита, — и чтобы со мной были Деметриос и Оресиас. И Джамаль Атта.
— Твою просьбу можно выполнить лишь отчасти. Джамаль Атта успел покончить с собой, прежде чем попал к нам. Боюсь, его психика сохранилась недостаточно полно, чтобы нормально управлять восстановленным телом.
— Я должна увидеть родину. — Рита решила во что бы то ни стало настоять на своем: казалось, если этого не сделать, ее с головой затянет в водоворот ужаса. Стоит лишь заплакать и закрыть лицо руками, и она сломается окончательно, превратится в жалкого червя перед этим чудовищем-яртом и бледным Деметриосом.
— Мы доставим тебя туда. Желаешь наблюдать процесс транспортировки или лучше перенестись мгновенно?
Деметриос не отрывал от нее глаз. Что он ей пытался внушить, Рита не догадывалась. Но оба понимали: чем-то она важна для этих существ.
— Хочу видеть все, — ответила она.
— Возможно, ты найдешь это сложным для восприятия. Желаешь, чтобы я сопровождал и рассказывал, или позволишь снабдить твои психику и память механическим гидом?
— Пожалуйста, — сказала она, понизив голос почти до хриплого шепота, — иди с нами.
Осталась лишь одна надежда: ярты — лжецы. Если же нет, лучше всего наложить на себя руки. Да, она умрет. Во что бы то ни стало. Но в глубине сознания зрела уверенность, что ярты этого не допустят. На их взгляд, это расточительство.
Среди товарищей Ольми становилось легче — обстоятельства не так давили на психику. И все-таки неплохо побыть одному хотя бы несколько часов. Он с грустью вспоминал безлюдный лес в Четвертом Зале.
Он не вернулся в свою квартиру в городе Пух Чертополоха, предпочтя гостиничный номер под куполом Нексуса. Любой, кто затеял бы шпионить за ним, только зря потратил бы время: Ольми был уверен, что содержимое его имплантов вне досягаемости.
