друга.
— Доктор Коппер сказал, что каждая частичка этой твари может являть собой самодостаточный организм. Это и есть решающий фактор.
— И вот ещё что. В крови нет ничего особенного, она представляет собой такую же живую ткань, как мышцы или печень. Однако каждая ее клетка способна быть самостоятельной, а в крови миллионы жизненных клеток.
Лицо Макриди растянулось волчьем оскале.
— Да, черт вас подери! Я уверен, что мы – люди, все ещё превосходим вас, монстров. Монстров, что затаились среди нас. И у нас есть то, чего, очевидно, нет у вас, дрянных пришельцев. Вы можете сымитировать кожу и клетки, но не способны сымитировать неугасимый огонь, что горит в нас! Мы будем сражаться, биться с такой свирепостью, которую вы можете скопировать, но вам никогда не превзойти нас! Мы люди! Мы настоящие, подлинные! А вы – имитация, фальшивка! Хорошо. Время для решительного противостояния. И ты, это знаешь, тварь! Ты прочитал эти мысли у меня в мозгу. Но ничего не сможешь поделать!
Ничего не сможешь поделать.
Продолжим. Кровь — это тоже плоть. У них должна идти кровь. Если при ранении у них не течет кровь, сразу становится ясно, что они – порождения ада. Если же кровь течёт, то она становится отдельным существом со всеми его биологическими способностями.
— Поняли Ван? Бар?
Ван Волл мягко засмеялся.
— Ты считаешь, что капля крови — это самостоятельное живое существо, страстно желающее защитить свою жизнь? И кровь попытается уползти от раскаленной иглы?
Макриди взял со стола скальпель, а из шкафа штатив с пробирками, маленькую спиртовую горелку и кусочек платиновой проволоки, вставленный в маленькую стеклянную палочку. На лице метеоролога появилась жестокая торжествующая улыбка. На мгновение он взглянул на окружающих. Барклай и Даттон медленно двинулись к нему, держа наготове элекрошокер.
— Даттон, — сказал Макриди, — давай-ка ты встанешь у розетки и следить, чтобы никто не выдернул шнур.
Даттон встал на место.
— Итак, Ван, я полагаю, ты будешь первым.
Побледневший Ван сделал шаг вперед. Макриди очень аккуратно сделал надрез на его пальце. Ван Волл слегка поморщился и терпеливо подождал, пока достаточное количество крови не стечёт в пробирку. Мак поставил пробирку в подставку и приложил к раненому пальцу смоченный в йоде кусочек ваты.
Ван Волл неподвижно стоял и наблюдал. Макриди нагрел платиновую проволоку в пламени горелки, затем погрузил ее в кровь. Раздалось тихое шипение. Он повторил тест пять раз.
— Ты точно человек. — Макриди вздохнул и огляделся. — Пока моя теория не доказана, но я надеюсь, что сработает.
Не слишком-то увлекайтесь зрелищем кипящей крови, друзья. Среди нас, без сомнения, есть незваные гости. Ван, возьми электрошокер! А ты, Барклай, иди сюда, будешь следующим. Надеюсь, что ты окажешься одним из нас. Ты чертовски отличный парень!
Барклай неуверенно усмехнулся. Он вздрогнул, когда лезвие рассекло кожу на его пальце. А вскоре, широко улыбаясь, получил свое оружие назад.
— Мистер Сэмюэль Датт... Бар!
В тот же миг, напряжение, что царило в комнате, исчезло. Барклай не успел применить свое оружие, как несколько человек набросились на тварь, которая несколько секунд назад была Даттоном. Оно выло и пыталось отрастить клыки и когти, но тут же было разорвано на тысячу кусков. Какими бы не были кровожадными твари из адской бездны, несколько доведенных до ручки полярников вполне могли с ними по соревноваться в этом.
Покончив с тварью, люди отошли и вновь с подозрением и нервозностью уставились друг на друга.
Барклай ткнул электрошокером в кучу останков. Разнесся отвратительный запах горелых останков. Ван Вол капнул кислотой на каждую разбрызганную каплю крови погибшего монстра, от чего пошли вызывающие тошноту испарения.
Макриди усмехнулся, его глаза светились торжеством.
— Возможно, — сказал он негромко, — я недооценил свирепость людей, когда говорил, что ни в ком не может быть такой свирепости, как в этой твари. Нам стоит так же поступать с монстрами: калить их свинцом или топить их в чане с кипящим маслом. Когда я вспоминаю, каким человеком был Даттон...
Его голос дрожал.
— Неважно. Моя теория теперь подтверждена даже тем, кто с самого начала знал, что я задумал. Что же, Ван Волл и Барклай проверены. Теперь я докажу вам, что я тоже человек. Макриди протер скальпель чистым спиртом и сделал надрез на своем большом пальце.
Двадцать секунд спустя он поднял взгляд выжидающих мужчин. Теперь на их лицах стало гораздо больше улыбок и дружеских ухмылок, но настороженность все ещё никуда не делась.
— Коннант, — мягко рассмеялся Макриди, — был прав. Хаски, которые напали на это Нечто там, в коридоре, и в подметки вам не годились, ребята. Интересно, почему мы так уверены, что только волки могут быть настолько свирепыми? Может быть неделю назад дикий зверь и смог бы нагнать ужаса на нас, но только не сейчас: оставь надежду, всяк нелюдь сюда входящий!
— Может быть, мы сможем выиграть немного времени. Коннант, ты не мог бы...
И снова Барклай был слишком медлителен. Когда Барклай и Ван Волл закончили свою работу, улыбок было больше, а напряженности меньше.
Гэрри говорил низким, горьким голосом.
— Коннант был одним из лучших наших людей, и пять минут назад я бы поклялся, что так оно и было, господи! Эти чертовы твари больше, чем просто имитация. — Гэрри вздрогнул и присел на койке.
И через тридцать секунд его кровь отхлынула от раскаленной проволоки и, борясь за свою жизнь, попыталась выползти из пробирки. В этот же миг озверевший, красноглазый монстр, что раньше был Гэрри, пытался увернуться от электрошока. Барклай бросился на него, весь в поту и с белым, как снег, лицом. Существо в пробирке издало противный визг, когда Макриди швырнул его в раскаленные угли кухонной плиты. В воздух поднялись клубы мерзкого, вонючего дыма.
— Это был последний? — Доктор Коппер смотрел вниз со своей койки налитыми кровью, опечаленными глазами. — Их было четырнадцать...
Макриди коротко кивнул.
— Я бы хотел, чтобы они были с нами, пусть даже обращенные в монстров. Гэрри, Коннант, Даттон ... — Макриди горько вздохнул. — Даже Дуайт, которого мы считали человеком! Что, черт возьми, было его мотивом тогда напасть на монстра?
Коппер медленно покачал головой.
— У меня слишком болит голова, чтобы соображать. Какая у тебя была теория?
— Ван Волл предположил, что Нечто научилось
