И тихо, тихо!
А за ней стремились к нему все те, кто только что преследовал Маргариту, все эти черные, бесшумные, крылатые, косматые, многорукие, с немигающими взорами, хищноклювые и когтистые губители, им же самим сотворенные.
Почему-то страшней всего казались эти неподвижные взоры! Максим замахал руками, чтобы заставить их моргнуть, а значит, сбиться с пути, потерять его, но взгляды чудищ были накрепко прикованы к нему.
Только и смог Максим, что коротко крикнул - и бросился в бегство. Кидался он туда-сюда по берегу, увиливая от цепких когтей, пока не вбежал, не видя, по колени в воду.
Это было страшнее страшного! И тогда последним усилием ужаснувшейся фантазии пожелал он иметь крылья, чтоб вылететь из воды, - и у него выросли огромные кожистые крылья, пожелал облик изменить, чтоб не спознали его преследователи, - и голова его стала крошечной, тело - тощим и кривым, желтые зубы высунулись изо рта, на голове выросли рога, а изо рта донеслось устрашающее мычание.
И теперь уже слуги Аида устремились прочь от него, а он гнал их, гнал, счастливый своей властью, и если бы мычание его можно было понять, различимо было бы в нем торжество.
*
Мелькнули мгновенья - и зеленый простор окружил Маргаритану. Чудногласый ветер реял вокруг, навевая ей что-то успокоительное, и волны, одна другой выше, вздымались, приветствуя ее.
И вдруг увидела Маргаритана, что меж зеленых морских волн пролагают себе путь мощные серебристые струи.
Чудилось, средь моря течет какая-то река!
Волны ее окружили скалу, принесшую Маргаритану, бились о ее выступы, осыпая Маргаритану брызгами, словно бессчетными поцелуями.
Она растерянно оглядывалась. Темнело небо, ночь играла с волнами, звезды восходили на небеса, будто просыпались цветоокие нимфы.
Маргаритана смотрела на них, всем существом своим внимая музыке светил, и думала о смысле, повинуясь которому это вечное ожерелье украшает Вселенную. Звездочеты, чьи взоры просветлены созерцанием течений небесных, справедливо и вдохновенно полагают, будто нет ничего более высокого, ничего более чудесного, чем беспредельность и бесчисленность окружающих нас миров - и нашей способности восторгаться ими, стремиться к познанию их. И разве не подтверждает это высокомысленности Творца, мечтавшего наделить нас духовным совершенством, кое мы разменяли и исказили, отдавши себя низким помыслам, будто лишь земные блага нужны нам в нашей повседневности, которая так мгновенно минует! И если впрямь щедры и снисходительны боги, не правда ли то, что каждому, всякому человеку раз в жизни они даруют возможность сделаться существом возвышенно-бессмертным, хоть не прибавится ему с того ни почестей, ни злата, - да не каждый-всякий способен миг тот угадать и на вопрос богов ответствовать как должно.
Маргаритана смотрела ввысь и видела, что меж звезд витают вещие Архе - Начало, Перас - Предел и Профирея - Открывающая Новые пути, согласно ей кивая.
И внезапно там, откуда восходит по утрам колесница небесная, появилась Порфирола!
Живая и невредимая, свободная! Она озаряла волны серебристой реки, что тянула струи свои к Маргаритане, и та вдруг ощутила, как догадка-луч высвечивает ей немыслимо дальние пределы свершившегося.
В блеске этих серебряных вод видела она теперь блеск родных глаз, черты единственного на свете, самого дорогого лица, движения любимого тела.
"Его уже нет на свете! И себя, и твое сердце, ему отданное, принес он в жертву призракам, нелепостям и чудесам!" Кажется, так кричал ей Максим?
"Несчастный! - Маргаритана засмеялась, и заря счастья взошла на ее лицо. - Бедняга, убогий, бога лишенный в душе своей… Ты бы и меня на смех поднял. Да разве понять тебе счастье растворения в любви!
Меттер Порфирола, теперь я знаю твое условие. Мы двое - Хранители Света, и мы оба, независимо друг от друга, дали согласие помочь тебе и Косметорам. Значит, я теперь опять буду с ним, с ним!.."
И Маргаритана легко скользнула в сверкающие волны, словно в долгожданные объятия.
*
Ночью той часто, часто падали звезды. Чудилось, летят к земле серебряные стрелы, и, не дыши так глубоко волногрудое море, было бы слышно, как поет лук небесного стрелометателя. Но море шумело, вздохи волн мешались со вздохами трав побережных.
Темная фигура невесомо ступала по твердому песку. То была женщина: покрывало и ночь таили черты ее лица и фигуру. Она стала на берегу, стиснув руки у груди, чуть слышно творя молитвы и мольбы, напряженно всматриваясь в движение пышногривых волн. Пальцы ее теребили низку серебристых раковинок: женщина готова была заплатить морской ведунье чем угодно, от заботливо скопленных мелких денег до собственной души.
Внезапно она увидела, что со дна морского проглянула словно бы светлая, легкая улыбка. Сиянье возносилось из глубины, выше, выше, будто востекала из моря заря, и вот уже радуга - дуга небесная пролегла к берегу.
Там, где коснулась она земли, стала прекрасная собою златокудрая женщина, а другой конец радуги касался серебристых волн: чудилось, повелительница радуги ни на миг не хотела расстаться с ними, словно бы любящая боялась даже на миг оторваться от возлюбленного.
– Пришла я на твой клик, в ночи зовущая на помощь, проговорила хозяйка радуги, и женщине почудилось, что голосу ее отзывается дальнее эхо, словно бы звучащее от всех земель, от всех морей.
– О Луна, ты, что странствуешь ночью! О звезды, владычицы судеб земных и небесных! Вы знак Порфироле, молю вас, подайте, что дочь призывает ее на подмогу для смертной. О Меттер, о Атенаора!
И увидела женщина: звезды собираются на небесах чудным хороводом, напоминающим диковинное ожерелье. Да нет., это не звезды, а разноцветные раковинки кружатся, плотно прильнув друг к другу без малейшего зазора, а в центре их круга играет-порхает другая раковина, розовая, точно заря, и, чудится, льется с небес свет и музыка, и вторит голос той, что поднялась из моря:
– Всех ты нас держишь, собой обнимая, о Матерь Богиня. Пусть же пребудут под взором твоим и боги и люди - от злых заклятий свободны. Пусть их любовь осеняет!..
"Известия", 17 сентября 199… года.
Наш корреспондент сообщает из Греции:
"Небывалое столпотворение в небесах и на море наблюдается сегодня в Гибралтарском проливе, между югом Греции и Северным побережьем Египта.
Внезапно, в одну ночь, возник в этом районе остров, который не обозначен ни на одной из карт мира.
Как это ни странно, он в точности соответствует известному Платоновскому описанию мифической земли: "Через Атлантическое море возможно было переправиться по суше, ибо существовал остров, лежащий перед тем проливом, который назывался Геракловыми столпами. Этот остров превышал своими размерами Ливию и Азию [25] вместе взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов - на весь противолежащий материк…"
