Бад Рихтер, сидя за монитором, управляющим бортовым телескопом, пытался вывести на экран изображение родной планеты. Ему хотелось, пока они еще не удалились от Земли, бросить на нее последний взгляд. Тайлер, заметив манипуляции своего помощника, ничего не сказал. Он прекрасно понимал, что тот делает, понимал, и разделял его чувства. Если бы Рихтер не сделал этого, то капитан и сам велел бы ему навести телескоп на Землю.
Он сидел и наблюдал за тем, как на мониторе растет изображение планеты. Казалось, что они просто падают вниз, таким стремительным был рост увеличения. Редкие облака в атмосфере почти не мешали наблюдению. Вот, на экране показались очертания какого-то города прямо под ними. К своему величайшему удивлению Дэвид узнал свой родной Лос-Анджелес.
- Это же Лос-Анджелес! - воскликнул он.
Рихтер кивнул.
- Вон там голливудские холмы. А вот это моя улица.
Тайлер ткнул куда-то пальцем, но Бад так и не понял, куда именно тот указывает.
- Господи Боже, как же давно я там не был.
- А Хьюстон отсюда можно увидеть? - спросил Фрэдериксон.
Рихтер покачал головой.
- Не думаю, мы находимся под слишком большим от него углом. Хотя...
Он повозился с настройкой. Лос-Анджелес быстро уплыл в сторону, а за ним с быстротой ракеты стали сменяться различные пейзажи.
- Вот он!
Это действительно был Хьюстон, однако смотреть на него было неудобно, угол обзора действительно был слишком большим. Но все-таки кое-что рассмотреть было можно.
- Я вижу башню Центра Управления, - сказал капитан.
- Я тоже, - поддержал Рихтер.
Отсюда она больше походила на падающую башню. Казалось, будто бы весь земной шар собирается опрокинуться.
- Хьюстон, а мы вас видим, - сказал Тайлер.
- Правда? - послышался голос, и Дэвид узнал Трелони.
- Да, видим башню Управления. Трелони, это вы, что ли?
- Д, это я, собственной персоной.
И на экране появилось лицо Трелони. Он был все в тех же темных очках, в которых появился перед экипажем во время их первой встречи.
- Мистер Тайлер, вы довольны нашими синтетиками? Как они проявляют себя на борту, есть ли к ним какие-нибудь нарекания?
Дэвид хмыкнул. Нарекания? Хотя, если подумать, нареканий действительно не было.
- Да нет, - признался капитан. - Никаких нареканий. Разве лишь они чересчур заботливые по отношению к нам.
- Ну, жаловаться на заботливость - это, по-моему, неблагодарность.
- Как сказать, хотя, скорее всего, вы правы.
Дэвид подумал о том, что он действительно может проявлять неблагодарность. Ведь до сих пор синтетики, можно сказать, из кожи лезли вон, чтобы быть людям полезными. Может быть, он и в самом деле просто относиться к ним предвзято? И если это так...
- Как они проявили себя во время стыковки с грузом топлива?
- О, просто прекрасно, мистер Трелони.
И это было правдой, только Тайлер поймал себя на мысли о том, что он произносит все эти слова как-то механически, бездушно, словно притворяется, чтобы скрыть свои истинные чувства. Собственно, почему?
- Мне уже об этом было доложено, - улыбнулся Трелони. - Как я понимаю, вы готовы теперь к полету?
Дэвид на секунду заколебался.
- Да, мы готовы к полету.
- Тогда вас ждет Венера. Передаю трубку Главному Компьютеру.
И прежде чем капитан успел что-нибудь возразить, на экране снова появилось лицо Гека.
- Все системы вашего корабля в норме, самочувствие экипажа удовлетворительное. Сердечный ритм Гарольда Холла нормализовался, и состояние его организма стабильное. Итак, капитан, вы можете начинать полет.
Дэвид откинулся на спинку своего кресла, и сложил на груди руки.
- Я хочу, чтобы со мной говорил человек, - сказал он.
- Прошу прощения? - Лицо Гека выразило недоумение.
- Я хочу получить напутствие от человека, а не от компьютера.
В течение секунды Гек, казалось, размышлял, затем его лицо озарилось пониманием.
- Да, конечно, передаю связь диспетчеру.
И Тайлер с дрожью подумал о том, почему эту машину сделали настолько человечной. Именно от такого сходства ему и было не по себе. Все это казалось чем-то противоестественным.
На экране лицо Гека сменилось лицом диспетчера. Слава Богу, это был человек.
- "Орион", это Хьюстон, с вами на связи Центр Управления.
Как же это все-таки звучало по родному, хотя и бездушно. Вот только если сейчас на связи Центр Управления, то кого же представлял собой Главный Компьютер?
- Стыковка груза завершена, и корабль готов к полету.
Дэвиду намного легче было отчитываться диспетчеру, чем Геку.
- Хорошо, NASA дает добро. Удачи вам!
Вновь заработали двигатели корабля, и судно двинулось с места. Пилот принялся разворачивать космолет, и вскоре Венера, сверкавшая на небе яркой звездочкой, переместилась прямо в центр лобового стекла. Курс на богиню любви.
Экипаж вновь сидел, пристегнутый к креслам, в ожидании разгона. И разгон начался. "Орион" медленно, и плавно набирал скорость.
Несмотря на то, что корабль, находясь в мировом пространстве, ничего не весил, он все же обладал огромной массой, и чтобы его разогнать, необходима была весьма значительная затрата энергии, а это значит, реактивного топлива. Что ни говори, прошло уже более семидесяти лет с тех пор, как первый искусственный спутник поднялся на орбиту Земли, а принцип космических двигателей так и остался реактивным. Казалось бы, космомагнитный двигатель должен был совершить настоящую революцию в покорении космоса, а не тут-то было. Космомагнетизм оказался незаменимым только при взлетах и посадках. Но и это было большим прогрессом, так как позволяло экономить значительную часть топлива, позволяя тем самым развить скорость кораблей до пятидесяти километров в секунду. Возможно, и это не было пределом, но все же, дальнейшее ускорение потребовало бы слишком большой затраты топлива.
Фрэдериксон разгонял корабль. Десять, двадцать километров в секунду. Тридцать.
Сидя в пассажирском зале, Кристина тоскующим взглядом посмотрела в иллюминатор, за которым виднелась ее родная планета, и произнесла:
- Прощай, Земля.
Она сама не знала, откуда в ней взялся такой пессимизм но, тем не менее, не смогла его сдержать в себе.
Но вот скорость корабля достигла пятидесяти километров в секунду, и пилот отключил двигатели. Теперь "Орион" будет лететь по инерции. Все двенадцать дней, за которые, по расчетам, он должен будет достигнуть Венеры.
- Дамы и господа, - произнес Дэвид. - Мы закончили разгон, и теперь будем продолжать свой полет по инерции. Вы можете отстегнуть свои ремни, и заняться своими делами.
Своими делами, подумала Кристина, вот только какими. Она понятия не имела, чем будет заниматься все эти двенадцать дней. Почти две недели. Они казались ей бесконечными. А ничегонеделание было самым худшим для нее наказанием. Да, наверное, и не только для нее.
